— Я думаю, что придет время, когда покров секретности с нашей миссии будет снят. Я не знаю, когда это случится, но твердо верю, что это время настанет, и тогда все песни о подвигах наших погибших товарищей будут спеты. В этом я клянусь вам, мои друзья… мои доблестные друзья—воины.

На следующий день Араван позвал Джату и объявил:

— Нам предстоит выплатить большое вознаграждение семьям погибших. Кроме того, моряки, гномы и пиксы заслуживают награды за хорошо выполненное задание.

Возьми Бокара, несколько человек команды и отправляйтесь в сокровищницу Дарлока. Выберите, что можно взять с собой.

— Как много? — поинтересовался Джату.

— Полагаю, мы можем без опасности загрузить три шлюпки? — спросил Араван.

Джату мрачно улыбнулся:

— Случись нам попасть в непогоду, выкинем все за борт и вернемся в сокровищницу еще раз.

— Боюсь, что следующего раза никогда не будет, Джату, — со столь же мрачной улыбкой ответил ему капитан.

Джату быстро нашел желающих отправиться с ним, в том числе Антеру и Джиннарин, хотя пиксы просто пожали плечами в ответ на предложение взять что—нибудь для себя.

Днем позже они покинули остров и под благоприятным ветром двинулись на восток на поиски «Эройена» — восемь шлюпок с моряками, гномами и фоксрайдерами и с тремя, груженными драгоценностями, на буксире. Они медленно пробирались среди цепляющихся водорослей, помогал, правда, попутный ветер.

Через два дня их настиг шторм, продолжавшийся два дня. Шторм был небольшой, поэтому избавляться от сокровищ Дарлока им не пришлось. Наконец небо очистилось, и засияло солнце.

Прошло еще несколько суток.

Девятого ноября, в день «большой свадьбы», сразу после восхода солнца Араван посмотрел на небо и приказал остановиться. Команда опустила паруса, и плоскодонки легли в дрейф, впрочем это оказалось излишней предосторожностью. Ближе к вечеру они заметили «Эройен». Уже через час команда была на борту.

Судно направилось к Серебряному проливу. Близилась середина зимы, дни становились длиннее, и к проливу им предстояло подойти в самое благоприятное время года.

Днем и ночью Аравана можно было видеть в одиночестве стоящим у бортового ограждения и вглядывающимся в горизонт. Капитан скорбел о своей потерянной возлюбленной, так во всяком случае полагала команда.

Однажды вечером между капитаном и Джиннарин произошел следующий разговор.

— Как ты думаешь, что имел в виду Дарлок, когда говорил, что у Гифона есть далеко идущие планы? — отхлебнув из желудевой чашечки, спросила Джиннарин.

— Ты слышала, как он это сказал? Джиннарин кивнула в ответ:

— Слышала почти все, что он говорил. Я практически не теряла сознания.

Араван с любопытством посмотрел на Джиннарин:

— Как же так получилось, что в отличие от Фаррикса ты совершенно не поддалась заклинанию Дарлока?

— Не знаю, Араван, — пожала плечами Джиннарин. — Скорее всего тут дело вот в чем: пока Дарлок произносил заклинание над Фарриксом, а затем повернулся ко мне, я вспомнила слово, которое произнесла Эйлис во время битвы Эльмара с Дарлоком — когда черный маг швырнул в нас молнию. Поэтому, когда он указал на меня, я и сказала Averte. А затем стала представлять, как его заклинание пролетает мимо. Помогло ли мне это — не знаю, потому что я не маг.

Араван задумчиво посмотрел на нее и наполнил свою чашку из чайника на плите.

— А потом?..

— Ощущение было такое, словно меня задело краем что—то абсолютно невидимое, это меня слегка оглушило, но я довольно быстро пришла в себя… — Джиннарин пожала плечами и подняла глаза на Аравана. — Я слышала, как он разговаривал с тобой, радостно кричал, похвалялся, рассказывая о Гифоне и его планах. Но в чем они заключаются, он так и не обмолвился. В это время я и сумела подняться на ноги и выстрелить в него.

— Это было очень вовремя, Джиннарин, не сумей ты этого сделать, и мы бы сейчас с тобой тут не разговаривали.

— Но яд не оказал на него воздействия, Араван. Дарлок каким—то образом подавил его.

— Он произнес заклинание, Джиннарин, сказав: «Яд, превратись в воду».

— Все—таки магия. Я догадывалась, что произошло нечто в этом роде. Он, разумеется, едва не расправился со мной, несмотря на мое «Averte», но тут ты вонзил в него кристалл, называя его истинным именем… Скажи, как ты догадался, что это подействует?

Араван допил чай и поставил чашку на стол.

— Разве ты не помнишь, Джиннарин, как мы изучали лексикон черного мага? Я выучил тогда много слов. Крис—таллопир — одно из них.

— Слово, обведенное в кружок, — вспомнила Джиннарин.

Араван кивнул в ответ, но ничего не сказал.

— О боги, — произнесла Джиннарин, — какая же длинная цепь случайных событий привела к такому концу!

Араван сделал протестующий жест:

— Мне кажется, это были не случайные события. Не забывай, что моя дорогая Эйлис умела видеть и многое из того, что впоследствии произошло, она нам предсказывала.

— Но ведь ее блокировал Дарлок.

— Да, блокировал. Но она все же узнавала правду из карт, хотя казалось, что они раскладываются совершенно случайно. Она видела опасность. Она понимала, что Дарлок ее блокирует, и пользовалась своей провидческой способностью другим образом. Она прикасалась к жертве Дарлока и видела, что с ней произошло. Она дотрагивалась до кусочка дерева и видела таран черной галеры. Она следовала за черным магом по всему свету. — Араван надолго замолчал, затем с горечью произнес: — И однажды, работая с картами, она открыла изображение тонущего человека, предвестника несчастья. В тот момент ей было не распознать смысл карты, и она решила, что это сигнал опасности для всей команды «Эройена». Она добавила также, что это может быть сигналом катастрофы и для других. А я, к моему великому сожалению, тоже не сумел догадаться, что это знак катастрофы, сигнал о затоплении Рай—вена и гибели всех его обитателей.

— Но мы не знаем этого наверняка, Араван, — запротестовала Джиннарин. — Кое—кто мог спастись.

— Разве ты не слышала, как похвалялся Дарлок, что утопил Эльмара?

— Слышала. Но он также говорил, что Эльмар убил горгону. И если он был не прав в случае с горгоной, он может также ошибаться и в смерти Эльмара. Конечно же Эльмар переправился в Вадарию. И ты должен прекратить все разговоры о том, что Эйлис утонула. Она, как и Эль—мар, наверняка переправилась. В конце концов, она моя сестра, мы вместе гуляли по снам, и, случись с ней что—нибудь плохое, я бы… я бы просто знала об этом.

Они понемногу двигались вперед. Дни становились длиннее, зима постепенно набирала силу. В конце ноября солнце перестало заходить, а в середине декабря они подошли к Серебряному мысу, и в этот же день к Фарриксу обратился Бодер с просьбой от всей команды: