и рузвельтовское большинство в конгрессе заняли сегодня по вопросам германского нападения на нас молчаливую, выжидательную позицию (здесь и далее выделено мной. — М.А.), которая, наверное, завтра прояснится, но пока что, на фоне как нельзя более полезного, адресованного прямо США выступления Черчилля, еще более бросилась в глаза как доказательство колебаний, вытекающих из указанных групповых противоречий. Уэллес, возглавляющий сейчас госдепартамент в связи с болезнью Хэлла, дал прессе, без права ссылки на него, известное Вам пустое заявление, что нападение немцев на нас доказывает их стремление к мировой гегемонии; он дал понять, что ждет выступления Черчилля, а после этого выступления снова замолчал, сказав прессе, что сделает заявление лишь после встречи со мной завтра (о которой он пока со мной не договорился).

…

Сегодняшнее молчание американского правительства отражает стоящий перед Рузвельтом нелегкий выбор: слишком явного разрыва между линией своей и Черчилля он никак допустить не может, а стать целиком на черчиллевскую позицию боится по внутриполитическим соображениям.

…

По-видимому, Рузвельт прежде всего издаст формальную прокламацию о применении к советско-германской войне закона о нейтралитете. Это пустой жест, которому можно не придавать никакого значения.

..

мне нужно пойти к Рузвельту с прямым поручением от имени Сталина и Вашего для серьезного развернутого разговора на все темы …

…

Очень важно для встречи с Рузвельтом иметь нашу архиконкретную оптимальную заявку на то, что нам нужно от американцев в области снабжения всех видов, от авиации, разной аппаратуры до сырья включительно, с тем чтобы деловым образом приступить к обсуждению того, что и в какие сроки американцы дадут»571.

Первая официальная реакция США на германское нападение на Советский Союз последовала 23 июня из уст заместителя государственного секретаря С. Уэллеса. Не забыв упомянуть о том, что для народа США «принципы и доктрины коммунистической диктатуры являются совершенно неприемлемыми, он, в частности, заявил следующее:

«Если бы еще требовались какие-либо доказательства истинных целей и планов нынешних руководителей Германии достичь мирового господства, то такое доказательство дает предательское нападение Гитлера на Советский Союз. …

Наше правительство и президент неоднократно заявляли в своих публичных выступлениях, что для Соединенных Штатов свобода вероисповедания есть великое и фундаментальное право всех народов. Но это право было отнято у своих народов как нацистами, так и советским правительством.

Для народа Соединенных Штатов такое положение вещей в Советском Союзе, принципы и доктрины коммунистической диктатуры являются совершенно неприемлемыми. Они так же чужды американским идеям, как и принципы и доктрины нацистской диктатуры. Никогда подобное насилие над верой не могло бы получить поддержки в американском обществе и закрепиться в стиле жизни или правительственной системе Америки.

Однако сегодня перед Соединенными Штатами стоит совершенно определенная реальность. Возникает вопрос — необходимо ли, чтобы план покорения мира, порабощения всех народов, уничтожения остающихся демократических стран, который Гитлер продолжает воплощать в жизнь, был в конце концов остановлен и разрушен. Именно с такой реальностью столкнулась сегодня мыслящая Америка. В настоящий момент именно она оказывает самое непосредственное влияние на нашу собственную оборону и безопасность нашего континента.

Следовательно, по мнению правительства Соединенных Штатов, любая оборона против гитлеризма, любое сплочение сил против гитлеризма, независимо от их происхождения, ускорят конец лидеров нынешней Германии и поэтому выгодны для нашей собственной обороны и безопасности. Гитлеровские армии являют сегодня наибольшую опасность для американцев»572.

В своих оценках перспектив помощи Советскому Союзу Франклин Рузвельт был сдержан и подтвердил сказанное накануне Уэллесом. Об этом писал заместитель народного комиссара иностранных дел С.А. Лозовский в докладной записке от 24 июня 1941 г. наркому иностранных дел В.М. Молотову, предлагая направить в США личного представителя И.В. Сталина для установлениия контакта с Ф. Рузвельтом:

«24 июня 1941 г., президент США Ф. Рузвельт провел в Белом доме пресс-конференцию, в ходе которой пообещал, что США окажут всю возможную помощь Советской России в ее обороне от нашествия нацистской Германии. Министерство финансов США, действуя по его указанию, сняло запрет на использование 40 миллионов долларов советских фондов в США, замороженных 14 июня 1941 г. вместе с активами Германии, Италии и еще четырех европейских стран, которые продолжали торговать с немцами и итальянцами. Президент сказал, что он готов к проведению политики, изложенной накануне заместителем госсекретаря Самнером Уэллесом, политики оказания материальной помощи любой стране, воюющей с Германией, но отметил, что американская помощь не могла бы быть эффективной в случае, если нацистско-советская война будет скоротечной. Он подчеркнул, что Англия имеет преимущество на получение самолетов, танков и военного снаряжения (здесь и далее выделено мной. — М.А.).

Президент был откровенен с представителями прессы, признав, что ему не только недоставало информации в отношении того, чего правительство Сталина ожидало в качестве помощи от США, но что дипломатические доклады были настолько бедны информацией, что он, возможно, знал о том, что происходит в Москве, меньше, чем любой клерк в газетной редакции.

До тех пор, пока Американское Правительство не получит список той помощи от США, в которой Россия нуждается, подчеркнул Рузвельт, никаких шагов по удовлетворению ее нужд не будет сделано. И даже после получения такого списка, добавил он, нельзя было бы просто пойти в магазин и купить то, что нужно. Военные заказы на экспорт были сделаны загодя, и эти товары не могут быть предоставлены России иначе как с очевидного согласия Англии. …

Когда его спросили, какие конкретно товары можно было бы послать России, он ответил: “Ботинки и носки от Гарфинкеля” (универмаг в Вашингтоне). Заказы на самолеты и танки требуют больше времени для выполнения.

Рузвельт уклонился от ответа на вопрос одного из журналистов, является ли защита России обороной Соединенных Штатов.

Когда внимание президента было обращено на тот факт, что Советский Союз всегда стремился приобрести в США станки и оборудование, президент сказал, что начиная с прошлой осени некоторая часть легкого станочного оборудования была разрешена к вывозу из США, но тяжелые станки, необходимые для американских внутренних оборонных нужд, были задержаны с отправкой»573.

Во многом подобная сдержанность в оценках Рузвельта была связана не только с существующей оппозицией изоляционистов, но и с меморандумом военного министра США Г. Стимсона, адресованного американскому президенту от 23 июня 1941 года:

«За последние тридцать часов я почти все время размышлял о германо-русской войне и о ее влиянии на нашу политику в ближайшее время. Чтобы прояснить свои собственные взгляды, я провел сегодняшний день в совещании с начальником штаба и с сотрудниками отдела военного планирования генерального штаба. Я рад сообщить, что нашел значительное единодушие относительно основ политики, которую, по их мнению, нам следует проводить. Я испытал еще большее облегчение, увидев,