— Что еще? Говори.

— Твой народ боится шелкопрядов с их выводком, — продолжил Роуль. — Они не дикие твари, явившиеся с Поверхности. Они орудия. Ими управляет человек. Тот самый человек, который пригрозил перебить всех котят, если вы не станете служить его целям.

— Он ничего не знает о наших обычаях! — провыл Ниин, поднимаясь со своего места и подступая ближе к Роулю. — И ничего о том, что наш народ сможет обрести!

Роуль, обернувшись к Ниину, надменно тряхнул усами.

— Ясно, — уронил он. — Значит, вам сразу предложили и сливки, и коготь. Что же такого вам было обещано за неучастие в человеческой войне?

— Новые территории! — взревел Ниин. — Новые туннели и залы, в которых наш клан сможет охотиться и расти! Залы, свободные от человеческой грязи!

Роуль смотрел на Ниина с презрением.

— Так вам сказал человек? Тогда это наверняка правда… — Он махнул в сторону Ниина хвостом, словно распекая нашалившего котенка, и добавил: — Ты не воин. Не охотник. Ты безмозглый тупица.

— Отец! — рывком развернулся Ниин, взывая к Науну. Шерсть наследника клана Девяти Когтей встала дыбом от гнева. — Ты позволишь ему говорить такое о нашем клане?

Раскатистое урчание в горле Науна было ему ответом. Вождь клана не отвел взгляда от пришельца:

— Котята — наше будущее. Как бы ты посоветовал поступить?

— Мой совет — воспитайте их, — прорычал Роуль, наполняя зал глухими раскатами своего голоса. — Склонитесь ли вы перед человеческой волей? Может, еще и покажете, как мурлыкать ради людских подачек? Как ловить мышей и приносить в дар благодетелям? Как до одури набивать животы людскими растениями и людскими напитками?

Хлестнув хвостом, Роуль начал подъем по принадлежащим вождю предметам мебели, пока не достиг уровня сразу под Науном.

— Наун, вождь клана Девяти Когтей. Я советую показать им, что значит быть свободными. Как быть кошкой.

Роуль развернулся к собравшимся, пока их сердитое шипение еще не успело окрепнуть.

— Я забрался по веревкам в логово шелкопрядов. — Подтверждая сказанное, он обнажил когти на одной лапе. — Я десятками убивал их потомство, а мои люди уничтожали их сотнями. Твари теперь мертвы. Их матриарх тоже мертва и гниет в людской таверне. Их взрослые охотники затаились у подходов к человеческому лагерю в глубине ваших собственных туннелей. На территории, которую эти чужаки отобрали у всех вас…

Роуль отвернулся взглянуть в глаза Науну.

— Настал ваш час, Девять Когтей. У врагов не осталось сил напасть на ваших котят. Нам выпал шанс добить их всех. Дай мне воинов вашего клана, позволь напомнить им, что это значит — быть кошкой. И мы разделаемся с любым, кто захочет причинить вред котятам. Их сразят наши зубы и когти!

Взволнованного хора звонких воплей и грозных боевых кличей хватило, чтобы взгляд Науна оторвался от Роуля и медленно обвел помещение.

Вернув его назад к Роулю, Наун проговорил тихим, очень тихим рыком, предназначенным только для ушей гостя:

— Ты говоришь правду?

— Чистую правду, о Наун, и я клянусь в этом лапами и ушами, хвостом и усами, — подтвердил Роуль.

— Он врет! — проверещал Ниин. — Он хочет нас использовать! Обескровить наш клан, защищая своих людей в их войне! Оставить наших котят беззащитными и беспомощными!

Роуль повернул голову к Ниину; от ярости его зрение внезапно обострилось, а язык увлажнился желанием ощутить вкус крови.

— В последнее время, — процедил Роуль, — твое мяуканье начинает меня утомлять.

— Говорю вам, этот пришлый слабоумен! — вскрикнул Ниин. — Его пасть набита ложью! Говорю вам, он слеп, глух и немощен! Это никчемное существо ничего не знает!

Слова эти остались звенеть во внезапно повисшей тишине — иначе и быть не могло, ведь Ниин изрек самое страшное оскорбление из всех, на какие только способны кошки.

— Никчемное? — очень тихо мурлыкнул Роуль.

Тишина дрожала, напряженная и выжидающая.

— Ты дал мне свое слово, — наконец проворчал Наун, почти полностью прикрыв глаза. — Ты, незнакомец. Теперь мой собственный отпрыск уверяет, что это слово лживо. Как мне разобраться, кто из вас прав?

— С твоего дозволения, вождь клана, — спокойно произнес Роуль, в чьем голосе можно было угадать гневный рык, — я покажу.

Ниин негромко зашипел, шерсть его поднялась, а лапы ощетинились когтями. Ниин был крупным котом — даже крупнее Роуля. Его мех сиял здоровьем, а когти были длинны и остры. Он стоял на родной территории, в окружении верных ему воинов, и был вполне свеж, не будучи вынужден сражаться на протяжении нескольких последних часов.

У Роуля не было шанса выжить после битвы с наследником клана Девяти Когтей при поддержке всех этих воинов и охотников, — однако, если вождь клана разрешит честный поединок, Ниина он мог бы одолеть.

Наун долго не спускал с Роуля внимательных глаз, словно бы дожидаясь, не дрогнет ли тот.

Роуль стоял перед ним, склонив голову в позе, выказывавшей высшую степень почтения.

— Да будет так, — сказал наконец Наун.

Роуль, наследник клана Тихих Лап хаббла Утро, раскатисто вывел мелодию своего боевого клича и, выставив когти, бросился на Ниина. Судьба Мышонка балансировала на тонкой грани.

Глава 49

КОПЬЕ АЛЬБИОН, ПРИСТАНЬ ХАББЛА ПЛАТФОРМА, ТОРГОВОЕ СУДНО «ХИЩНИЦА»

Гвендолин приоткрыла глаза и почти сразу об этом пожалела.

Сама она никогда не преступала черту, перебирая с вином или другой выпивкой, потому что своими глазами видела, какими муками это грозит, на примере большинства охранников Дома Ланкастер — на следующий день после любых праздничных торжеств. Болезненные гримасы на их серых лицах Гвен всегда находила уморительно забавными.

Пожалуй, в будущем стоит проявлять к страдальцам больше сочувствия.

Свет не просто бил по глазам: он тыкал в них сломанными клинками заржавленных сабель. Сердцебиение отдавало тупой пульсацией в черепе и, словно по проводам, скатывалось по шее вниз — да так, что девушке едва-едва удавалось сдерживаться, чтобы, перекатившись на бок, не исторгнуть наружу содержимое желудка.

Минуточку. Неужели она вправду могла напиться до такой степени? Последним, что Гвен еще помнила, было то, как полоумный старый эфирреалист горланит нескладные тексты мерзейшей песенки из самого грязного репертуара воздухоплавателей, а потом…

Потом в таверне, кажется, объявилось… гигантское чудище с Поверхности? Хотя эта конкретная деталь наверняка была порождением сонма лихорадочных кошмаров, в которых Гвен барахталась, даже не вообразить как долго. Скорее всего, у нее и впрямь похмелье. В таком случае стоит отписать Эстербруку и его подчиненным целую стопку открыток с извинениями.