— Вы хотите сказать, что он завещал их Кире, — наконец сумелвыговорить я. — Чтобы она могла распоряжаться ими по достижению совершеннолетия.

— Нет, как раз этого он и не сделал. Я трижды спросил обэтом Уитмор и только после ее третьего ответа стал что-то понимать. В егобезумии просматривалась определенная система. Видите ли, там есть одно условие.Если бы деньги были завещаны малолетнему ребенку, а не матери, это условие неимело бы никакой силы. Забавно, конечно, если учесть, что Мэтти не так уж идавно сама стала совершеннолетней[123].

— Забавно, — согласился я, подумав о том, как ее платьескользило под моей рукой по гладкой коже. А еще я подумал о Билле Дине, которыйсказал, что мужчины, приезжающие с девушками ее возраста, выглядят одинаково ипо их лицам все ясно без слов.

— И что же это за условие?

— Мэтти должна оставаться в Тэ-Эр ровно год с моментакончины Дивоура, то есть до семнадцатого июля 1999 года. Она может уезжать надень, но каждый день в девять вечера должна укладываться в свою постель натерритории Тэ-Эр-90, или денег ей не видать. Слышали вы когда-нибудь такуючушь? Если не считать какого-то старого фильма с Джорджем Сандерсом.

— Нет, — ответил я и вспомнил наш с Кирой визит наФрайбургскую ярмарку. Даже в смерти он ищет опеки над ребенком, подумал ятогда. Так оно и выходило. Он хотел, чтобы они оставались здесь. Даже в смертион хотел, чтобы они оставались в Тэ-Эр-90.

— Его нельзя обойти? — спросил я.

— Разумеется, его нельзя обойти. Этот гребаный псих с тем жеуспехом мог написать, что она получит восемьдесят миллионов, если целый годбудет пользоваться исключительно синими тампонами. Но она получит этивосемьдесят миллионов. Я за этим прослежу. Я уже переговорил с тремя из нашихспециалистов по недвижимости и… послушайте, а может, мне привезти одного из нихво вторник? Все равно, если Мэтти согласится, вопросами недвижимости будетзаниматься Уилл Стивенсон. — Он уже взлетел на седьмое небо, хотя, я мог в этомпоклясться, не выпил ни капли. Его пьянили открывающиеся возможности. По егоразумению мы находились на той стадии, которая в сказке соответствуетсчастливому концу. Золушке уже пришлась впору хрустальная туфелька. — Конечно,Уилл староват, ему лет триста, а то и поболе, так что на вечеринке он не будетдушой общества, но…

— Не лучше ли оставить его дома? — предложил я. — Времяпоработать с завещанием Дивоура у вас еще будет. Что же касается ближайшегобудущего, то у Мэтти не возникнет никаких проблем с выполнением этогоидиотского условия. Ее же опять взяли на работу, помните?

— Да, белый буйвол умер, и все стадо разбежалось. — Джонхохотнул. — И как это все будет выглядеть? Свежеиспеченная мультимиллионершавыдает книги и рассылает извещения с напоминанием о необходимости своевременнойуплаты месячных взносов. Хорошо, во вторник будем только веселиться!

— Отлично.

— Будем веселиться до упаду.

— До упаду — это для молодых. А уж нам, которые постарше,позвольте остаться на ногах.

— Как скажете. Я уже позвонил Ромео Биссонетту, и он обещалпривезти Джорджа Кеннеди, частного детектива, который разузнал столькоинтересного о Дарджине. Биссонетт говорит, что после одного-двух стаканчиковДжордж становится таким весельчаком… Я уже подумал, что привезу стейки от«Питера Люгера». Я вам об этом говорил?

— Вроде бы нет.

— Лучшие стейки в мире! Майкл, вы понимаете, что получилаэта молодая женщина? Восемьдесят миллионов долларов!

— Теперь она сможет поменять «скаути».

— Что?

— Ничего. Вы прилетаете завтра вечером или во вторник утром?

— Во вторник, в десять утра, аэропорт округа Касл.«Нью-Ингленд эйрлайнс». Майк, с вами все в порядке? Голос у вас какой-тостранный.

— Все в порядке. Я там, где мне и положено быть. Во всякомслучае, я так думаю.

— Положено кем?

Я вышел на террасу. Вдали погромыхивал гром. Жара держалась,не чувствовалось и дуновения ветерка. От заката остался розовый отсвет. Небо узападного горизонта напоминало белок налитого кровью глаза.

— Не знаю, но у меня такое ощущение, что в самое ближайшеевремя все прояснится. Я встречу вас в аэропорте.

— Хорошо. — И тут он прошептал с трепетом и восторгом: —Восемьдесят миллионов гребаных американских долларов.

— Большая куча капусты, — согласился я и пожелал емуспокойной ночи.

* * *

Наутро я пил черный кофе и ел гренок на кухне, слушаятелевизионного синоптика. Судя по всему, от прогнозов, снимков из космоса иперемещений атмосферных фронтов крыша у него немного поехала, потому что вид унего был совершенно безумный.

— Нам предстоит пережить еще тридцать часов этого ужаса, авот потом нас ждут большие перемены, — говорил он, указывая на большую серуютучу зависшую над Средним Западом. Маленькие молнии (спасибо компьютернойграфике) так и выпрыгивали из нее. За тучей из космоса просматривалась всяАмерика, до самой Мексики, и тамошние температуры не добирали до наших градусовпятнадцать. — Как вы видите, сегодня нас ждут все те же девяносто пятьградусов[124]. Ночью и завтра утром едва ли станет прохладнее. Но во второйполовине завтрашнего дня грозовые фронты доберутся до западного Мэна, и я думаю,вас всех интересует, что за этим последует. В среду станет значительнопрохладнее и над нами вновь засияет чистое небо, но этому будут предшествоватьгрозы, сильные ливни, а местами и град. Торнадо — большая редкость в Мэне, нозавтра некоторым городам в западном и центральном Мэне предстоит познакомитьсяс ними поближе. Тебе слово, Эрл.

— Однако! — воскликнул Эрл, ведущий утреннего блокановостей, свеженький такой, розовый, как поросеночек. — Ну и прогнозец тывыдал, Винс. Торнадо в Мэне!

— «Однако», — передразнил я ведущего. — Еще раз скажи«однако», Эрл. И повторяй, пока мне не надоест.

— Священная корова, — сказал Эрл, наверное, чтобы позлитьменя, и тут зазвонил телефон. Я направился в гостиную, чтобы взять трубку, попути искоса глянув на изувеченные часы. Ночь прошла спокойно, ни рыданий, никриков, ни путешествий во времени, но часы меня тревожили. Безглазые, мертвые,они, казалось, предвещали беду.

— Слушаю?

— Мистер Нунэн?