Я, к сожалению, не знал тогда, что если судьба и бывает к кому-то дружественной, то только для того, чтобы потом по-свойски его обмануть. Она всегда возносит лишь затем, чтобы больней было падение. Впрочем, веселиться от удачи – лишь одно из человеческих заблуждений, которым нет числа.

В то бархатное время, без сомнения, я был баловнем фортуны, но не пасынком судьбы. Изредка мы втроем бывали дома, в Махачкале, но никогда подолгу не задерживались там, ибо дома меня ждала неминуемая тюрьма. Я знал это и старался видеться со своей женой в Москве.

Я посылал ей деньги на дорогу и всегда встречал в аэропорту. Проведя некоторое время вместе, я провожал ее той же дорогой, что и встречал. Но, уезжая, она всегда покупала какой-нибудь гостинец детям, родителям или кому-то из близких.

Таким образом, потихоньку, сама того не замечая и не желая, она тоже превращалась в «челнока».

Я не препятствовал этому. Во-первых, потому, что мы таким образом чаще виделись, а во-вторых, в то время если люди хотели еще как-то жить, а не существовать на мизерную зарплату, то пытались заняться подобного рода бизнесом, ну не все, конечно, а те, у кого это получалось.

У моей жены, по ее мнению, это вроде стало получаться, но это было ее личное мнение. К сожалению, спустя много лет она поймет, что этот бизнес не был ее стихией.

Конечно, людям в некоторой степени приходилось рисковать, но риск почти всегда был оправданным, если, конечно, тот, кто рисковал таким образом, старался только для себя и своей семьи, не пускаясь во всякого рода авантюры.

Был еще один момент, и, наверное, самый главный, почему я закрывал глаза на ее коммерческую деятельность. Прекрасно понимая, каким путем я добываю деньги, ей до того момента, пока она не стала их зарабатывать сама, естественно, приходилось брать их у меня, ибо у нее было трое детей мал мала меньше, хотя родители наши, и ее, и мои, можно сказать, воспитывали двоих из них, но все же мать есть мать. А Джамиля, будучи в то время моей женой, была не только верной и преданной мне подругой, но, говоря абсолютно откровенно, была еще и прекрасной матерью, и это безо всяких преувеличений. Конечно, когда я ставлю ее на ступень выше кого-то в плане морали, о ее отношении к моей воровской деятельности можно было бы и поспорить какому-нибудь праведнику, но скажите, кто безгрешен в этом мире? Наверно, тот, кто не живет в нем.

Однажды февральским вечером 1984 года, отмечая всей бригадой день рождения нашей несравненной Леночки в ресторане «Арагви», мы повстречали одного старого знакомого домушника. Знали мы друг друга еще с тех пор, когда я «работал» вместе с Геной Карандашом и Леней Дипломатом. Из всех, кто присутствовал за столом, он знал только меня и Харитона, но это обстоятельство не помешало нашему в некоторой степени откровенному разговору. Хотя, конечно, по правде говоря, абсолютно откровенным он был лишь только на следующий день, когда мы с Харитоном прикатили к нему на стрелку в Сокольники, которую забил нам Чалый, так кликали того старого домушника.

Предложение, которое нам сделал Чалый, было очень заманчивым – из тех, от которых трудно было отказаться. Нам предлагали «работу» чистодела по вызову.

Что же она в себе заключала, эта «работа»? Ну, во-первых, она могла быть предложена лишь только карманникам с незаурядными воровскими способностями, во-вторых, они должны быть чистыми, как белый лист бумаги, то есть должны быть истинными бродягами. Далее следовала сама суть, то есть специфика «работы», которая заключала в себе следующее.

Либо домушникам давали хорошую наколку на хату какого-нибудь жирного бобра, либо бригада домушников по большому счету получала серьезный заказ от клиента, который сулил ей огромный куш.

Разницы для меня и моих корешей в этой связи не было никакой. Что же это означало? Ну слово «наколка», думаю, нет смысла трактовать, значение этого слова знает, пожалуй, каждый – это наводка кого-либо на тот или иной объект (квартира, цех, магазин и так далее) с целью совершения в нем какого-либо преступления.

Под словом же «клиент», как правило, всегда подразумевался очень состоятельный и не менее влиятельный власть имущий человек. Ими обычно бывали серьезные коллекционеры, фанатично преданные своему хобби, а главное – те, которые не жалели никаких средств для достижения своих эгоистических целей.

Они узнавали каким-то образом, через свои личные каналы, что у кого-то есть тот или иной раритет, который им хотелось бы приобрести, но с которым, как правило, никто так запросто не расставался никогда.

Самым печальным моментом для этих ничтожеств было то, что ни административной властью, ни властью денег, которых у них куры не клевали, ни посулами и обещаниями они не могли уговорить расстаться с желаемым того человека, у которого был необходимый им антиквариат.

Вот тогда они и обращались через подставных лиц, конечно, к домушникам. Те же, в свою очередь, понимали, что подобного рода «работа», как и любая другая, – крайне сложная воровская делюга, которая сулит огромные деньги, но должна всегда сводить риск до минимума. А как домушнику по максимуму обезопасить себя от запала? Вот на этом-то этапе задуманного и вступал в «работу» карманник-чистодел.

С кем-нибудь из членов бригады домушников мы приезжали на явочную квартиру, передо мной включали видеомагнитофон, которые в то время только стали появляться у нас в Союзе, но в преступном мире были, можно сказать, с самого их появления вообще, и я смотрел маленький фильм. Обычно он был с одним и тем же сюжетом: нужный мне клиент выходит из дому, открывает гараж, выезжает из него на своем автомобиле, затем следует до места работы, нигде, как правило, по дороге не останавливаясь, и, приезжая в пункт назначения, ставит машину на стоянку и идет на работу.

Почти всегда тот же самый маневр он проделывает и после рабочего дня. Иногда на экране мелькали съемки какого-нибудь рандеву с любовницей или всякого рода деловые встречи, но это не имело никакого значения для тех, кто занимался этими съемками.

Главным для них после моего просмотра подобного рода сюжетов всегда оставался один и тот же вопрос: смогу ли я вытащить у будущего потерпевшего либо связку ключей от квартиры, либо лопатник, в котором находились желаемые ключи?

Как правило, для окончательного ответа мне необходимо было еще не раз прокручивать пленку, чтобы сказать «да» или «нет».

Думаю, читателю нетрудно будет догадаться, с какими сложностями мне приходилось сталкиваться в этой «работе», чтобы выудить из кармана незадачливого фраера желаемое. Как человек трезвого, ясного ума, я привык дозировать, взвешивать элементы риска, следить за тем, чтобы они не превышали допустимую норму, не превращали возможный риск в безответственную авантюру.

Поэтому я по многу раз прикидывал тот или иной вариант, который бы мог произойти во время «работы», рассчитывал и отмерял то, что для непосвященного человека было дремучим лесом и понять, конечно, было невозможно. И лишь после того как, прокрутив все возможные и невозможные варианты, я был уверен в себе настолько, насколько вообще человек моей «профессии» может быть в себе уверен, я говорил «да».