— Как бы я вообще без тебя жил.

Нельзя сказать, что Шульгин совсем не испытывал волнения, готовясь к встрече с «вождем всего прогрессивного человечества». Но эмоции значительно сдерживались очевидной фарсовостью происходящего.

Не событие всемирно-исторического значения, а «комедия дель арте» какая-то. Сам он в чужом теле, один инопланетянин — в роли советника диктатора, другой — его собственного, а вдобавок мешает проникнуться должным пиететом воспоминание о том, что и сам Сталин успел побыть марионеткой, управляемой Сашкиным школьным другом.

Достаточно, чтобы принимать происходящее не слишком всерьез.

Более же всего успокаивало, что Сталин, даже впавший в ярость, ничего им с Валентином не сможет сделать. Есть достаточно способов его обезвредить, не убивая, а потом уйти через внепространственный канал. И Антон поможет, если что.

Обещанное Сашка получил, как и планировалось, по дороге от Столешникова к Кремлю.

Легонько дунуло теплым воздухом в затылок, и на сиденье рядом с ним легла тоненькая кожаная папка. Сидевший за рулем Валентин ничего не заметил. Шульгин, выбрав момент, сунул ее за отворот пальто.

Дождавшись приглашения, успев за это время еще раз обдумать предстоящее, прочитав подготовленную Антоном записку, нарком Шестаков вошел в знакомый (Шульгину — по фотографиям и кинофильмам) кабинет.

Деликатно щелкнул каблуками, представился, преданно, но без подобострастия глядя в тигриные глаза диктатора.

Сашке приходилось читать, что мало кому удавалось выдерживать сталинский взгляд. Однако у него это получилось без всяких усилий. Более того — Сталин отвел глаза первым, с отчетливым впечатлением, что нарком Шестаков человек честный, надежный, на которого стоит сделать ставку.

Каганович, Микоян, Хрущев — все они слишком уж подобострастные. Прав Хозяин или ошибается (как любой человек может ошибаться), не подскажут ведь вовремя, не предостерегут, дрожа за собственное благополучие. Значит — объективно тоже вызывают сомнение. Услужливый дурак опаснее врага. А этот, похоже, готов говорить то, что думает, невзирая на последствия. Полезный человек.

Сталин вернулся на свое обычное место у стола заседаний, молча указал Шестакову трубкой на стул напротив.

Без всякого ерничества предложил тихим голосом:

— Рассказывайте. Все и подробно.

Самое смешное, что врать Шульгину почти не пришлось. Так только, по мелочи и в деталях. О многом он умолчал, разумеется, но на связность изложения это не повлияло.

Он сразу понял, что судьба убитых им чекистов Сталина не интересует совершенно. Как истинный политик, вождь мыслил глобальными категориями.

— Так вы в самом деле уверены, что деятельность НКВД в Испании приносит больше вреда, чем пользы?

— Не могу судить в целом, товарищ Сталин, но в пределах собственной информированности. Достаточно такого факта — чтобы ослабить позиции руководителя военных формирований анархистов Дурутти (кстати — стойкого революционера, абсолютно преданного идеям Республики человека, вроде нашего князя Кропоткина), сотрудники Ежова выдали франкистам время и место выгрузки двух транспортов с оружием и боеприпасами, закупленных моими людьми.

Воздушными налетами снаряжение было уничтожено, потеряно пятьдесят тысяч винтовок, тысяча пулеметов, свыше десяти миллионов патронов. Бригады анархистов, конечно, оказались разгромлены в боях, но Республика потеряла Астурию и свой последний порт в Бискайском заливе — Хихон.

Через сухопутную границу Франция наши грузы больше не пропускает, а подходы к Барселоне и Картахене блокирует итальянский флот. Это только один пример.

— Ваши сведения точные?

— Абсолютно точные.

— Почему вы не доложили нам своевременно? Мы бы приняли меры…

— Не успел, товарищ Сталин, — сокрушенно ответил «Шестаков». — Кроме того, я же не разведчик. Информация поступает ко мне по коммерческим каналам. Все это я узнал опосредствованно, через детективов страховых компаний, которым пришлось выплачивать большие призы фрахтерам и формальным владельцам груза. Готов понести наказание.

— Об этом позже. Ты слышишь, Валентин? Черт знает что творится, а мы не знаем! Ежов плетет интриги, а выигрывают Франко, Гитлер и Троцкий.

Как всегда, Сталин уже «забыл», что сам дал команду все силы бросить на борьбу именно с троцкизмом и анархизмом, в результате чего внутри республиканского лагеря развернулась вторая гражданская война, едва ли не затмевающая своим накалом и жестокостью настоящую войну, против Франко[25].

— Кто за все это отвечает? Конкретно?

— Конкретно — Ежов, Фриновский, Андре Марти, Шпигельглас. Рядовые исполнители не в счет.

— Хорошо, займемся. Всеми займемся. Вот только подберем нового наркомвнудела. А вы не хотите себя попробовать на этом посту, товарищ Шестаков? У вас может получиться.

«Откажись, — прозвучал в мозгу голос Антона. — Намекни, что готов на другое назначение, с более широким кругом возможностей».

«Ага, щас!» — подумал Шульгин, но ответил аккуратнее:

— Не по профилю работа, товарищ Сталин. Я в своей области специалист, а здесь дров наломаю побольше Николая Ивановича.

— Ну что за люди, понимаешь! — обратился Сталин к Лихареву. — Все хотят своим делом заниматься, никто не хочет нужным делом заниматься. Один флотом командовать не хочет, другой врагов ловить не хочет. Товарищ Сталин все сам делать должен, так, да?

— Есть на примете подходящий человек, — осторожно сказал Валентин. — И специалист, и надежный, и Ежов его оч-чень сильно не любит.

— Об этом мы поговорим немножко позже. Скажите лучше, товарищ Шестаков, а где вы так хорошо сумели спрятаться, что весь НКВД вас целую неделю искал, а найти так и не смог? Если не секрет, конечно.

— Какие от вас секреты, товарищ Сталин? Английский писатель Честертон говорил: «Где лучше всего спрятать песчинку? На морском берегу. Где спрятать лист? В лесу». А я скрывался у себя дома. На собственной квартире. Когда чекисты закончили обыски, опечатали дверь, я открыл своим ключом дверь черного хода, вошел. Вот и все.

— Так просто? — не то удивленно, не то восхищенно Сталин хлопнул себя ладонями по коленям. — Вы совершенно правы, товарищ Лихарев, и Ежова нужно гнать, и две трети его сотрудников. Назовите свою кандидатуру.

Лихарев назвал Заковского.

Сталин поморщился, будто у него вдруг заболел недавно запломбированный зуб.

«Ну, Саша, сосредоточься, как ты умеешь, — зашептал в ухо Антон. — Подскажи Хозяину, что Заковский будет ему вернее Аракчеева и безопаснее Берии. Нарисуй, если сможешь, картинку марта пятьдесят третьего. Я поддержу».