Гудхью не ожидал такого удачного поворота событий. Он знал, что Берр сидит в каких-то пятистах ярдах отсюда.

– Если вы так считаете, министр, то позвольте мне вызвать Леонарда Берра на это заседание, а также записать как прецедент, что представители кооптированных агентств, которые занимаются делами, находящимися в центре внимания комитета, могут приравниваться по статусу к действительным членам?

– Возражаю, – огрызнулся Даркер. – Уголовная полиция – только острие иглы. Если мы допустим сюда Берра, придется открыть двери всем мини-агентствам Уайтхолла. Известно, что эти маленькие группки замахиваются на то, что им не по силам. Заварят кашу, а расхлебать – кишка тонка. Все мы читали бумагу Берра. Но многие здесь знают это дело с других сторон. Судя по повестке, мы собираемся обсуждать руководство и контроль. Меньше всего нам нужно, чтобы предмет нашего обсуждения сидел здесь и слушал.

– Но, Джеффри, – тихо возразил Гудхью, – вы – постоянный предмет наших обсуждений.

Министр пробормотал что-то вроде «ладно, оставьте все как есть».

Так закончился первый раунд, и оба противника ушли с ринга с легкими повреждениями.

* * *

Несколько минут английской камерной музыки: руководители воздушной и морской разведки приступили к рассказу о своих успехах в выслеживании «Горацио Энрикеса».

После доклада они пустили по рядам сделанные крупным планом фотографии.

– Выглядит как обычный танкер, на мой взгляд, – сказал министр.

Мерридью, ненавидящий шпионов, согласился:

– Может, так оно и есть.

Кто-то закашлял. Заскрипел стул. Гудхью услышал своеобразный носовой звук и моментально понял, что он служит вступлением к тем возражениям, с которыми выступит сейчас высокопоставленный британский политик.

– Почему мы считаем его нашим? – поинтересовался министр. – Направляется в Польшу. Под флагом Панамы, компания с Кюрасао. Насколько я могу судить, чадо не наше. Вы просите меня доложить в вышестоящие инстанции. А я спрашиваю вас, зачем мы вообще это обсуждаем?

– «Айронбрэнд», министр, – британская компания.

– Нет, багамская. Разве не так? – Министр с напускной солидностью стал демонстративно просматривать состоящий из трех тысяч слов отчет Берра. – Вот, пожалуйста. Здесь сказано: багамская.

– Ею управляют британцы, и преступление совершают британцы, доказательства по этому делу собраны британской агентурой под эгидой вашего министерства.

– Ну тогда передайте их полякам, а мы все пойдем домой, – сказал министр, весьма довольный собой. – По-моему, чудесный план действий!

Даркер ледяной улыбкой отдал дань министерскому юмору и находчивости, а потом решил предпринять беспрецедентную попытку стилистически уесть Гудхью.

– Нельзя ли сказать данные вместо доказательства, Рекс? Скажи, пока мы все не запутались.

– Я не запутался, Джеффри, и никто меня не запутает, скорей вынесут вперед ногами, – возразил Гудхью, пожалуй, излишне громко, чем несколько смутил своих сторонников. – Что касается передачи полякам соответствующих доказательств, то уголовная полиция сделает это в соответствии со своими полномочиями, но не ранее принятия согласованного решения о мерах против Роупера и его сообщников. Права по захвату транспорта с оружием уже отданы американцам. Я вовсе не намерен теперь взваливать на поляков наши обязанности, если только министр не отдаст на этот счет приказ. Речь идет о весьма состоятельном и прекрасно организованном преступном синдикате в очень бедной стране. Эти негодяи выбрали Гданьск, потому что уверены, что смогут проскочить там. Если у них действительно есть в Гданьске свои люди, совершенно неважно, что мы скажем польскому правительству. Груз все равно будет принят, и мы только зря принесем в жертву информатора Берра. Разве что известим Онслоу Роупера, что вышли на его след.

– Возможно, информатор Берра уже разоблачен, – предположил Даркер.

– Все возможно, Джеффри. У уголовной полиции много врагов, некоторые прямо за Темзой.

Впервые на их стол легла призрачная тень Джонатана. И хотя Гудхью не знал его лично, он достаточно пережил вместе с Берром, чтобы ощутить боль. От ярости он переменился в лице и продолжил на несколько более высокой ноте, чем обычно:

– Согласно принятым правилам комитета, каждое агентство, даже самое маленькое, – независимо в своей деятельности. И каждое агентство, даже самое крупное, обязано оказывать поддержку и помощь всем другим агентствам, уважая их права и свободы. Однако в случае с «Пиявкой» этот принцип подвергается непрерывному обстрелу со стороны Ривер-хауз, который желает осуществлять полный контроль над операцией на том основании, что этого требуют их партнеры в Соединенных Штатах…

Неожиданно вмешался Даркер. Его сила была в отсутствии средних оборотов. Он мог угрожающе молчать. Он мог, в экстремальных случаях, изменять свою позицию, если битва была окончательно проиграна. И он мог атаковать, что он сейчас и сделал.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что этого требуют их партнеры в Соединенных Штатах? – зло перебил Даркер. – Контроль за «Пиявкой» был доверен братишкам. Они его осуществляют. А Ривер-хауз нет. Почему так? Подобное с подобным, Рекс. Ведь это же твой педантичный закон. Ты ввел его. Вот теперь и живи согласно ему. Если братишки ведут «Пиявку» там, то, следовательно, Ривер-хауз ведет ее здесь.

Нанеся удар, Даркер опять сел, ожидая нового случая ударить. Марджорэм тоже его ждал. И хотя Гудхью повел себя так, будто пропустил слова Даркера мимо ушей, они его больно задели. Он облизнул губы и взглянул на Мерридью в надежде, что старый приятель что-нибудь скажет. Но тот молчал.

Гудхью возвратился к обвинениям, но допустил фатальную оплошность: отошел от намеченного заранее плана и стал импровизировать.

– Но когда мы спрашиваем «чистую разведку», – продолжал Гудхью, выговаривая эти слова чересчур иронично, – зачем забирать операцию «Пиявка» у уголовной полиции, – он зло посмотрел вокруг и наткнулся на скучающую мину своего начальника, – то сталкиваемся с загадкой под названием «Флагманский корабль», операцией столь секретной и столь крупномасштабной, что она допускает любой акт вандализма. И это все называется «геополитика». – Он вовсе не желал, чтобы его речь звучала столь риторически обкатанно, но уже был не в силах переменить тон. Как смеет Даркер так на него смотреть? И этот ухмыляющийся Марджорэм! О негодяи! – Это называется «нормализация». Цепная реакция, которую сложно описать. Интересы, о которых нельзя говорить вслух. – Он почувствовал дрожь в голосе, но унять ее не мог. Гудхью вспомнил, что убеждал Берра не идти этой дорогой. Но сейчас он сам шел по ней. – Нам говорят о некой широкой картине, которую мы не можем увидеть из-за того, что слишком низко летаем. Иными словами, «чистая разведка» должна проглотить «Пиявку» и отправиться к дьяволу. – В глазах у Гудхью было темно, в ушах шумело, он ждал, когда выровняется дыхание.