— Может быть, и так, — бормочет Елизавета, не готовая смягчиться. — Но леди Катерина должна была вернуться к своей вере, когда королевой стала я. Тут уж никакой угрозы не было. А она вместо этого начала заигрывать с испанцами.

— Может быть, она считала, что с ней обходятся несправедливо, — храбро заявляет Сесил. — Вы же запретили ей выходить замуж, а тут замаячила испанская партия.

— Вынашивать подобные планы без моего благословения — не что иное, как измена, — вспыхивает королева. — А теперь еще этот мезальянс с Хартфордом. Одному Господу известно, сколько времени продолжалась их связь. Возможно, заигрывание с испанцами служило лишь прикрытием.

Я вам говорю, Уильям: я никогда не назову леди Катерину своей наследницей. В особенности теперь. А вам советую хорошенько подумать, на чьей вы стороне. Мне кажется, что вы выступаете в роли ее адвоката.

Однако Сесил игнорирует этот укол.

— Но ваше величество непременно должны назвать наследника. И поскорее. Вся эта неопределенность не укрепляет ваш трон, а позвольте напомнить вам, что он отнюдь не в безопасности: католики по всей Европе называют вас незаконнорожденной, еретичкой и узурпаторшей, да накажет их за это Бог. И кое-кто предпочел бы видеть на троне Марию, королеву шотландцев.

Елизавета зло смотрит на него:

— Только через мой труп! Католичка и иностранка, которая уже самовольно присоединила мой королевский герб к своему собственному и объявила себя королевой Англии.

— Целиком и полностью согласен с вашим величеством. Мария — последний человек, который должен оказаться на английском троне. Но если вы отмените Акт о престолонаследии, то кто остается? Граф Хантингдон? — Это их старая шутка: известно, что граф, хотя у него и могут быть какие-то отдаленные претензии на трон, не имеет желания занимать его и, кроме того, не может рассчитывать на особую поддержку. — А потому мы опять возвращаемся к леди Катерине. Должен сказать, что не разделяю вашу точку зрения, будто эта дама злоумышляла против вас. Она всего-навсего хочет быть названа вашей возможной наследницей.

— Еще чего! Она с самого начала была как заноза у меня под ногтем. Помните, как испанцы устроили заговор с целью ее похищения? Леди Катерина так усиленно разыгрывала из себя наследницу-католичку, что король Филипп вознамерился выдать ее за своего сына, посадить обоих на английский трон и вернуть Англию в прежнюю веру. И прощай, Елизавета! Да Катерина была прекрасно осведомлена об этом заговоре и сама в нем участвовала, не заблуждайтесь на сей счет. Да боже мой, эта интриганка ходила к графу Фериа и жаловалась: ей, мол, известно, что я не хочу, чтобы она мне наследовала. Да уже одно это было равносильно ее согласию на похищение!

— Если позволите, ваше величество, — и вы, наверное, помните, что я в свое время высказывал подобную точку зрения, — мне кажется, было ошибкой с самого начала понижать ее до рядовой фрейлины. Леди Катерина с честью занимала более высокое положение при королеве Марии и ничем не заслужила столь пренебрежительного к себе отношения. Кое-кто мог подумать, что она вправе возмущаться и высказывать недовольство.

— Время подтвердило мою правоту, — мрачно говорит королева, играя большим драгоценным камнем на груди. — Я пригрела змею у сердца. Катерина честолюбива — в этом нет сомнений. И, желая заполучить мою корону, она связалась с испанцами и ни на минуту не прекращала плести козни против меня. Я видела, как она пресмыкается перед послами Филиппа, ища у них поддержки своим коварным замыслам. Потом пошли разговоры о ее браке с шотландским принцем Арраном, что позволило бы объединить троны Англии и Шотландии. И опять — прощай, Елизавета! А теперь она вдруг выходит замуж за Эдварда Сеймура. Я не удивлюсь, если это часть очередного заговора с целью свергнуть меня.

— Я так не думаю, ваше величество. Напротив, этот брак положил конец всем интригам испанцев и шотландцев, — умиротворяющим тоном говорит Сесил. — У Сеймура нет никаких претензий на трон, так что в этом отношении вы можете быть совершенно спокойны.

— Я все-таки продолжаю считать, что за этим браком стоит нечто большее, — не отступает Елизавета, в гневе кусая губу. — Если леди Катерина не может заполучить мой трон одним путем, то она попытается использовать другую возможность. Если у нее появится сын, законнорожденный или нет, от меня тут же начнут требовать назначить ее моей преемницей. А когда мальчик подрастет, станут раздаваться вопрошающие голоса: почему Англией правит слабая одинокая женщина, когда на троне может сидеть король? И против меня начнут плести заговоры. И, пожалуйста, не смотрите на меня так, Мудрец! Я знаю, вы тоже считаете, что женщина не должна править мужчинами, что это противоестественно. Не удивлюсь, если вы сами содействовали замужеству леди Катерины!

Сесил потрясен, однако ему приходилось видывать и более сильные штормы.

— Признаюсь, я когда-то действительно придерживался мнения, что мужчина на троне предпочтительнее женщины, но мудрость и благородство вашего величества доказали, что я ошибался. Клянусь перед Господом, я не имел никакого отношения к браку леди Катерины с Сеймуром. Что же касается ее ребенка, то лорды Англии ни за что не согласятся, чтобы на троне сидел бастард — они слишком уважают законы наследования. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны.

— Ну что ж, как я уже сказала, пусть Уорнер срочно допросит леди Катерину. Пусть доподлинно узнает у нее про брачное свидетельство. Да, и допросите поскорее госпожу Сентлоу: я уверена, что она обо всем знала. Даже если вдруг окажется, что никакого заговора не было, брак все равно следует признать недействительным. Вы правы, Мудрец: если ребенок рожден бастардом, то от него не может исходить никакой угрозы. Поэтому уничтожьте любые документы, даже если на них будет стоять подпись самого епископа Кентерберийского. А если обнаружится, что изменнический заговор все-таки имел место…

— Я думаю, ваше величество в скором времени убедится, что ничего подобного не было, — вставляет Сесил.

— А если заговор все-таки имел место, — продолжает Елизавета, не слушая его, — мы должны тщательно обдумать, как лучше поступить с распрекрасной леди Катериной.

Очень странно было снова вернуться в Вестминстер. Когда Кейт поднималась от берега по лестнице, на нее вдруг нахлынуло такое отчаяние, что она с трудом взяла себя в руки, чтобы идти дальше. Как часто в былые времена она бродила по этому саду, по великолепным залам этого дворца-лабиринта! Трудно было поверить, что теперь здесь правит другой король. На какое-то мгновение даже представилось, что сейчас она войдет и увидит на возвышении Уайтхолла отца, а рядом с ним — королеву Анну. Но, увы, их обоих уже не было на этом свете, и царствовал ныне Генрих Тюдор. Кейт почувствовала облегчение, когда они с Уильямом добрались наконец до отведенных им покоев, ибо меньше всего хотела встречаться с человеком, который теперь называл себя королем. Она не была уверена, что сможет сдержаться и быть вежливой с ним. Ведь если бы не Тюдор, ее отец был бы сейчас жив и спешил бы навстречу дочери и зятю, чтобы с честью встретить их.