Кларисса вывернула голову, чтобы увидеть стоявшую позади женщину. Анна постарела. Стала тоньше. Или прозрачней. С нее содрало всю шелуху, до самой сути. И она теперь казалась красивой. Красивой и ужасающе твердой в своем сочувствии. От этого на нее было тяжело смотреть.

— Ее убьют.

Алекс — тот, что походил на учителя, — поднял руку.

— Вы имеете в виду: будут судить по закону за убийство людей, которых она действительно убила?

«Убила, — подумала Кларисса, — правда». Анна, стоя над ней, заломила руки.

— Я имею в виду, что это было бы желательно, — сказала она. — Суд, адвокат, правосудие. Но мне нужно сберечь ее до суда на Луне. Началась эвакуация, вы сейчас — единственный независимый транспорт в медленной зоне. И единственная команда, которой я бы ее доверила.

Наоми взглянула на Холдена. Кларисса не разобрала, что выражает ее взгляд.

— Я не возьму ее на свой корабль, — сказал Холден. — Она пыталась нас убить. Она чуть не убила Наоми.

— И еще она спасла вас обоих, — добавила Анна. — И всех остальных.

— Не уверен, что чем-то ей обязан за единственный человеческий поступок, — огрызнулся Холден.

— Я этого и не говорю, — сказала Анна, — но мы должны обращаться с ней так же, как хотели бы, чтобы обращались с нами, и…

— Слушай, Рыжик, — перебил Амос. — У всех здесь присутствующих, кроме, может, тебя и капитана, очень растяжимая этика. И у всех у нас руки не чисты. Не в том дело.

— Вопрос тактики, — согласился Алекс.

— Да? — удивился Холден.

— Да, — сказала Наоми. — Сделав вид, будто она не несет в себе опасности, взяв ее на борт, пусть даже только для доставки в надежное место, мы навлечем недовольство трех юридических корпусов, а наше положение и так уже… можно сказать, сомнительное.

Кларисса дотянулась до блузки Анны, по-детски дернула ее за полу.

— Ничего, — прохрипела она, — я понимаю, все правильно.

— Сколько? — спросила Анна. И, в ответ на их недоуменные взгляды, добавила: — Если вопрос заключается в том, стоит ли дело риска, то сколько нужно, чтобы оно оказалось стоящим?

— У тебя столько нет, — ответил Холден, но голос его прозвучал виновато. Ему не хотелось отказывать Анне, и исполнять ее просьбу тоже не хотелось. Куда ни кинь, всюду клин.

— А если я выкуплю «Росинант»? — спросила Анна.

— Он не продается.

— Не у вас. Я знаю, что он под судебным арестом. Если я выкуплю корабль у Марса и отдам вам все права на него?

— Вы собрались купить военный корабль? — изумился Алекс. — Неужели церковь на такое пойдет?

— Конечно, — вмешался Холден, — ради такого я бы взял ее на борт контрабандой.

Анна подняла палец и вытащила из кармана терминал. Кларисса заметила, что пальцы у нее дрожат. Постукав по экрану, Анна несколько секунд ждала, пока не ответил знакомый голос.

— Энни? — сказала Тилли Фэган. — Ты где? Я тут пью коктейль с полудюжиной ужасно важных персон и скучаю до слез. Хоть бы ты пришла, дала мне, над кем похихикать.

— Тилли, — заговорила Анна, — помнишь, ты задолжала мне солидную услугу? Ты знаешь, какую.

— Я вся обратилась в слух, — сказала Тилли.

— Я прошу тебя выкупить «Росинант» у Марса и отдать капитану Холдену. — Тилли молчала. Кларисса так и слышала, как глаза у нее лезут на лоб. — Это единственный способ помочь Клариссе.

Из динамика раздался то ли смешок, то ли вздох.

— Конечно, какого черта. Я скажу, и Роберт сделает. Куда он денется? По разводу я получила бы больше. Что-то еще, милая? Не поправить ли заодно земную ось?

— Нет, — сказала Анна, — это уже много.

— Тут ты чертовски права. Давай скорее сюда. Правда, все слетятся на тебя как мухи, а я повеселюсь, глядя, как они толкаются.

— Я приду, — пообещала Анна и, убрав терминал в карман, взяла Клариссу за руку. Пальцы у нее оказались теплыми. — Ну что?

Холден был бледен. Он перевел взгляд с Клариссы на Анну и обратно. Протяжно выдохнул.

— Ого! Ага. Хорошо. Только мы, может, не сразу отправимся домой. Это срочно?

Кларисса протянула ему ладонь, дивясь ее тяжести. Какое-то время все в недоумении смотрели на нее. Потом Холден — человек, ради унижения и гибели которого она перевернула землю и небо, — взял ее руку и пожал.

— Приятно познакомиться, — прохрипела Кларисса.

Ей нацепили на ногу медицинский браслет — который готов был впрыснуть ей седативные по сигналу любого члена команды, или если бы включились искусственные железы, или если бы она покинула жилую палубу. Трехкилограммовый браслет из литого пластика тяготил ее, как ядро каторжника. Переход устроили во время поминальной службы. Капитан Мичо Па, еще в бинтах, высокими словами говорила о Карлосе Баке, о Саманте Розенберг и еще о дюжине человек, чей прах предстояло развеять в пространстве. За ней по очереди выступали командиры других кораблей, и каждый добавлял несколько слов. Никто не вспомнил о запертом и усыпленном лекарствами Ашфорде. И о ней тоже.

Это была последняя церемония перед исходом. Перед возвращением. Кларисса смотрела ее по своему терминалу — отрывая ради этого взгляд от экрана челнока, передававшего вид с наружной меры. Чужая Станция отключилась. Перестала светиться, не реагировала на прощупывания, и датчики видели в ней просто глыбу, сплавленную из металла и углеродных структур, плывущую в беззвездной пустоте.

— А ведь возвращаются не все, — подал голос Алекс. — Марсиане собираются остаться, исследовать все врата. Заглянуть на ту сторону.

— Я не знала, — сказала Кларисса.

— Ага. Вот сейчас, — пилот указал на экран, где капитан корабля ООН с жесткими, как камень, глазами зачитывала скорбный список погибших, — поворотная точка. До сих пор был один только страх. Отныне будет только жадность. — Он вздохнул. — Самое лучшее время — сейчас.

— Да, — согласилась Кларисса.

— Слушай, просто для справки: ты точно передумала убивать капитана? Знаешь, если соберешься, ты хоть предупреди.

— Да, — сказала она.

— А если бы собиралась?

— Не призналась бы. Но я не собираюсь.

— Ну, это хоть честно.

— Эй, Алекс, — позвал сзади Холден, — мы еще не прибыли?

— Как раз собирался постучать, — ответил пилот и стукнул пальцами по панели управления. На экране «Росинант» осветился наружными огнями, засиял в черном небе золотом и серебром, словно целый город, видный с высоты. — Ну вот, люди, мы и дома.

Комната у Клариссы была больше каюты на «Сересье», но меньше, чем на «Принце». Делить ее ни с кем не приходилось.

Из одежды у нее был только спортивный костюм с надписью «Тахи» на груди. Все туалетные принадлежности — из стандартного корабельного набора. Ничего своего не осталось. Ее самой не осталось. Она сидела у себя, только по нужде выходя в гальюн или в камбуз. Не из страха, а, скорее, не желая болтаться под ногами. Корабль был не ее — их. Она чувствовала себя чужой, не заслужившей права находиться здесь с ними. Ей оплатили пассажирский билет, и они поневоле взяли ее на борт. Сознание этого ее тяготило.