«А никто и не утверждает, что это стук. Это гражданская позиция и где-то даже обязанность. Люди должны помогать государству в борьбе за порядок, как это происходит в любом цивилизованном обществе. Вот и помоги, прояви мужество».

«Ага… Это с высокой трибуны просто заявлять. Когда все кивают и соглашаются. А после набрать телефонный номер и прошептать: „Я кое-что знаю“ – далеко не просто. Если, конечно, не козел законченный».

«Нельзя угодить всем. Выбирай!»

Коля сходил на кухню, достал из холодильника бутылку с остатками коньяка. Выпил сто граммов для храбрости. Как тогда, когда первый раз садился в камеру.

Вернулся в прихожую и снял трубку.

* * *

На следующий день, в шесть вечера, как и обещал, он был у Веры. Она снова поменялась со сменщицей и в Москву не уехала. Выложил на стол перевязанную резиночкой пачку зеленых купюр.

– Коленька… Я люблю тебя.

Это были не просто слова благодарности. Это была констатация факта.

Они сидели в обнимку на диване и ждали телефонного звонка.

– Лучше договорись на встречу в людном месте, – посоветовал Коляныч.

– Почему?

– Мало ли что ему в голову взбредет? Он же обиженный.

– Ничего он мне не сделает.

Без четверти девять беглый жених вышел на связь. Когда Вера сняла трубку, отозвался не сразу, словно прислушивался, нет ли посторонних рядом с экс-невестой. Весь разговор занял секунд тридцать. Вера сообщила, что нашла деньги, он объяснил, где будет ее ждать.

– И где? – спросил Коляныч.

– Завтра в час… На кладбище.

– На каком еще кладбище?!

– Красненьком. У него там отец похоронен. Но на самом деле не из-за отца. Там людей мало, и убежать можно, если что.

– Грамотно. «Бледной луной озарился старый кладбищенский двор, а над сырою могилкой плачет молоденький вор…»

– Ты проводишь меня завтра?

– Тебе не стыдно спрашивать?..

Домой Коляныч не поехал. Нельзя бросать любимых в тяжелую минуту. Лишь выскочил в магазин и купил пузырек успокоительного для Веры. Ее по-прежнему знобило.

* * *

– Мужики, главное – натурализм и достоверность. Как в театре оперы и балета. Иначе человека подставим.

Виталик приоткрыл тонированное стекло «шестерки» – день выдался жарким, салон без вентиляции превратился в сауну. Да еще и накурили.

– Специально не подходите. Ждите, пока даст повод. Плюнет там или окурок выбросит.

– А если не даст?

– А вы повнимательнее секите. При желании к памятнику Пушкину прикопаться можно и документы проверить.

– У памятника?

– Это я к слову. Для доходчивости.

Два сидящих на заднем сиденье крепыша в форме сержантов милиции в унисон кивнули кепочками – мол, все поняли, не подведем. На самом деле крепыши служили не в патрульно-постовой службе, а в вокально-инструментальном ансамбле «СОБРЫ». Но закосить при задержании беглеца должны под постовых, случайно проходивших мимо.

Задача довольно непростая. Вроде бы рядовая проверка документов, но при этом жесткость и быстрота действий. После задержания товарища надо препроводить в ближайший территориальный отдел, где его «пробьют» по учетам и с удивлением узнают, что он сбежал с зоны. Конечно, надо бы побольше народа, но начальство показало кукиш – двоих для такой ерунды вполне достаточно.

– Парень резкий, терять ему нечего. Так что поаккуратней, со страховочкой, – продолжал наставлять Виталик.

– Не боись, командир, не таких ломали! – с некоторой обидой отозвался один из бойцов. Типа, не учи ученого.

– Да я так, на всякий случай.

У Виталика запиликал переходящий мобильник – один-единственный на весь отдел. Аппарат выдавался шефом при проведении наиболее ответственных мероприятий под роспись. Чтобы не потеряли или не продали.

Звонили «топтуны» – специально заточенные люди, умеющие «топтать».

– Есть! Пятачок прибыл! Стоят у домика Кролика, беседуют с Совой.

– Понял! Ждите. Как разойдутся, дайте знать.

Приходилось шифроваться в эфире. Мобильная связь не гарантировала тайну вкладов и переговоров. Домик Кролика, очевидно, могила. А Коляныч – ослик Иа. Жесть.

– Все, это он. – Довольный Виталик отключил трубку и повернулся к бойцам: – Значит, так. Когда выйдут с кладбища, дайте попрощаться. Минут через десять начнем.

– А если в метро сунется?

– Я пойду вперед и предупрежу метровских ментов. Чтоб тормознули.

Виталик вытащил из кармана ориентировку и еще раз посмотрел на фото беглеца. Снимок не отличался качеством – ксерокопия.

– Блин, ну где ж я его видел?

– Да они все на одну рожу, – подсказал разбитной водитель «Жигулей», – попробуй упомни!

– Может быть… Ладно, приготовились.

Виталик бросил взгляд на парковку перед кладбищем, рядом с небольшой часовней. Колин «Ниссан» втиснулся между микроавтобусом и иномаркой. Сам Коляныч сидел за рулем и курил.

До станции метро отсюда минут пять пешком, не исключено, что беглец действительно шмыгнет туда. Придется поработать спринтером, чтобы опередить его и предупредить постовых на турникете. Повода для задержания им не надо – имеют право остановить любую подозрительную личность, похожую на террориста или алиментщика.

Вновь побеспокоил начальственный мобильник. Звонили «сказочники»:

– Пятачок и Сова разошлись. Она на выход, он в сторону Краснопутиловской. Она передала ему горшочек с медом. Провожать?

– Да! Позвоните, когда выйдет из волшебного леса!

– Добро. – Виталик, отключив трубку, посмотрел на водителя: – Он к Краснопутиловской пошел. С кладбища есть второй выход?

– Наверняка. Там автомастерские. Но я б на его месте через забор маханул. В любом месте.

– Заводи. Давай по Червонке[34] на Краснопутиловскую…

Когда машина выехала на улицу, Виталий заметил Сову, выходящую из волшебного леса.

Андрей словно слышал слова водителя «Жигулей». Свернул с дорожки, огибая могильные оградки, пробрался к забору. Подставил поминальный столик, оглянулся назад и, не заметив посторонних, перемахнул через ограду.

Вдоль кладбища тянулась железнодорожное полотно. Ветка из порта. С регулярностью раз в четверть часа по ней тащились составы.

Он дойдет до Краснопутиловской и поймает частника, чтобы добраться до вокзала. В метро больше не сунется. Три дня назад его остановил легавый. Чем-то заинтересовался. Пришлось играть в пятнашки. Хорошо, мент оказался нетренированным – проиграл. Но больше рисковать не стоит.