– Мадам, я не повторю ваших ошибок!

– Нет, но ты совершишь собственные. А теперь люди все меньше склонны прощать чужие ошибки, словно придирчивая женщина, которая отвергает угощение, потому что считает его недостойным, хотя сначала довольствовалась обычной едой.

Джеймс выглядел обеспокоенным. Настало время донести до него свою мысль:

– Еще не слишком поздно. Все можно вернуть. Я многому научилась и больше не буду ошибаться. Вместе мы можем…

Он недоверчиво посмотрел на нее:

– Разве вы не понимаете? Люди требуют вашей смерти. Мы можем лишь сдерживать их рвение. Именно поэтому вы находитесь здесь, окруженная и защищенная водой. Я могу гарантировать вам жизнь, а не свободу. А если вы вернетесь на престол, то как быть с Босуэллом? Никто не потерпит его присутствия, но тем не менее вы не хотите расставаться с ним. Нет, надежды не осталось. Для вас все кончено.

– Джеймс! – она зарыдала и бросилась ему на грудь. – Мне еще не исполнилось двадцати пяти лет!

Он остался стоять в жесткой позе, опустив руки и не пытаясь обнять или утешить ее.

– Джеймс, что с Босуэллом? – спросила она в перерыве между всхлипываниями.

– Опять этот Босуэлл! – он оттолкнул ее. – Вы продолжаете жаждать яда, который убивает вас. Хорошо же – наверное, вам будет приятно узнать, что я послал флот в его логово на Оркнейских островах. Командующий получил полномочия провести суд на месте. Это значит, дорогая сестра, что Босуэлл будет осужден и казнен, как только его схватят. Потом они пришлют сюда его голову, руки и ноги, как уже сделали это с его приспешниками, которых удалось поймать. Далглиш, Хоури, Хэй и Хепберн украшают ворота Лейта, Хаддингтона и Джедбурга – вернее, определенные части их тел.

Она яростно посмотрела на него:

– Значит, им заткнули рот, прежде чем они смогли выступить с обвинениями против лордов. Полагаю, это и есть истинная причина для выездного суда над Босуэллом.

– Вы наконец обрели политическую дальновидность, – заметил он. – Жаль, что это произошло слишком поздно.

– Могу ли я напомнить слова твоего брата? Он сказал, что нельзя делить шкуру неубитого медведя.

Джеймс улыбнулся:

– Не знаю о медведях, но флагманский корабль Босуэлла называется «Пеликан», и мы заставим его отрыгнуть рыбу, которую он держит в мешке под клювом. Не беспокойтесь, дорогая сестра.

Босуэлл смотрел на сияющую водную гладь пролива Брессей, где стоял на якоре его маленький флот. Под его командованием находилось восемь кораблей: пять принадлежали ему как адмиралу Шотландии, а еще один был взят на абордаж в бухте Кромарти, когда направлялся к лорду Джеймсу с грузом провианта и боеприпасов. То обстоятельство, что груз предназначался для поддержки лорда Джеймса и его людей в Сент-Эндрюсе, делало трофей еще более приятным. Адмирал нанес первый удар в их личном поединке.

Потом Босуэлл обратил внимание на торговую шхуну и договорился о ее аренде. Последним было отличное двухмачтовое судно с палубными пушками под названием «Пеликан», которое он арендовал у ганзейского купца в торговой миссии на дальнем юге Шетландских островов. Он увидел, как судно грузит рыбу, когда проходил мимо Оркнеев, и оно привлекло его внимание.

Ему пришлось поспешно отступить от Оркнейских островов. События там развивались вопреки его планам. Хотя он носил титул герцога Оркнейского и являлся потомком первого графа Оркнейского, один из братьев Бальфуров был шерифом островов и удерживал королевские замки в Киркуолле и Нолтленде. Когда Гилберт Бальфур обстрелял его и отказался впустить в замок, он вдруг понял, почему другой Бальфур в Эдинбурге прислал срочную депешу в ночь на четырнадцатое июня, умоляя его выступить из Данбара. Значит, Бальфуры тайно переметнулись на сторону лордов задолго до несостоявшейся битвы при Карберри-Хилл. В тот самый момент, когда он отдавал своему флоту команду плыть к Шетландским островам, он осознал, что это означало для Джорди Далглиша, которого он послал в замок забрать документы и ценности – он отправил слугу прямо в змеиное гнездо.

Суда бороздили холодные, беспокойные воды. Здесь, на севере, всегда было холодно, и над водой часто поднимался туман. Оркнейские острова находились примерно в пятидесяти милях от оконечности Шотландии, а Шетландские острова начинались в шестидесяти милях дальше к северу.

Босуэлл был раздосадован и встревожен отступлением с Оркнейских островов. Помимо того что он любил эти места с их разнообразными ландшафтами и жителями, которые говорили на необычном диалекте, известном как норнский, и в прошлом выбирали своими правителями викингов, таких как ярл Торфинн Могучий, он чувствовал, что море уносит его все дальше от Шотландии.

Он почти не добился успеха в попытках собрать войска для освобождения королевы. Сначала его продвижению почти ничто не мешало, и несколько лордов, таких как Гамильтоны в Линдитгоу и Флеминг в Дамбертоне, а также переменчивые Аргайл и Бойл, подтвердили свою верность королеве. Но когда он двинулся на север в Стратбоги, чтобы посоветоваться с Хантли, его бывший шурин обнаружил свои истинные намерения. Он обратился против Босуэлла после того, как Джин вернулась домой и наговорила гадостей о своем муже. Теперь Хантли из дружелюбного союзника превратился в возмущенного брата преданной сестры.

Даже во дворце его дяди-епископа в Спайни врагам удалось выступить против него. Незаконнорожденные сыновья епископа вступили в сговор с целью убить его, и хотя он сам покончил с ними, но больше не мог оставаться на месте. Именно там его впервые посетила идея сосредоточить силы на море, так как на суше у него не осталось надежной опоры, несмотря на поддержку пятидесяти дворян, которых он собрал под знаменами королевы, включая Сетона, Ливингстона, Керра, Ормистона и Лэнгдона.

После возвращения Нокса, отречения королевы, ее строгого заключения и его собственного изгнания чаша весов склонилась в другую сторону. Все больше людей отказывались поддерживать королеву и вступали в переговоры с лордами. Его слуг Джона Блэкэдера и Джона Хепберна из Болтона, которых он послал в Данбар с письмами для своих друзей, схватили, подвергли пыткам и казнили. Объявив его вне закона, лорды запретили кому-либо «пускать графа в свои дома и оказывать ему поддержку людьми, оружием, лошадьми, лодками и судами или другими средствами на суше и на море» под страхом «быть объявленными соучастниками жестокого убийства».

Тем не менее у него осталось восемь кораблей, отряд хороших бойцов и Шетландские острова в качестве базы для операций. Если это не сработает, оставалось рассчитывать на помощь Швеции, Дании или Франции. Он мог добраться туда морским путем.

Шетландские острова тепло приняли его, и их сюзерен Оливер Синклер оказал ему почести как родственнику, потому что матерью Босуэлла была леди Агнес Синклер. Казалось, что скорбные вести о нем не проникли так далеко на север, и в любом случае местным жителям нравилось думать, что они не обязаны следовать указаниям из Эдинбурга. Шетландские и Оркнейские острова принадлежали Норвегии до 1468 года, когда их передали Шотландии как часть приданого для жены Якова III, но никогда по-настоящему не ощущали себя частью королевства. На Шетландских островах тоже говорили на норнском диалекте, и на обоих архипелагах сохранились старинные «длинные дома» викингов. Местные уроженцы были выше большинства шотландцев, и многие имели голубые глаза. Все они тесно связывали свою жизнь с морем.