— Почему бы вам, господин чэн-сян, не запрудить реку Чжанхэ и не затопить город? — предложил советник Сюй Ю.

Цао Цао одобрил эту мысль и распорядился прорыть ров протяжением в сорок ли. Шэнь Пэй с городской стены наблюдал, как воины Цао Цао копают землю, но ему показалось, что копают они слишком мелко. Он улыбнулся и про себя подумал: «Какая польза от такого мелкого рва? Если они хотят запрудить реку Чжанхэ и затопить город, то надо было бы копать поглубже!» И он стал спокойно выжидать, ничего не предпринимая. А ночью Цао Цао увеличил число работавших в десять раз, и к рассвету ров глубиною в два чжана был готов. Воды Чжанхэ хлынули в город и затопили улицы. К этому еще у Шэнь Пэя кончился провиант, в войсках начался голод. Синь Пи, находившийся в стане врага, повесил на копье печать с поясом и одежду, захваченную у Юань Шана, подъехал к городской стене и призвал осажденных сдаться. Это привело в ярость Шэнь Пэя. Он приказал казнить на стене всех родственников Синь Пи, более восьмидесяти человек, и сбросить их головы вниз. Синь Пи неутешно рыдал, а племянник Шэнь Пэя по имени Шэнь Юн, видя такую бесчеловечность, затаил в душе гнев и написал Цао Цао, что готов открыть ворота. Письмо он прикрепил к стреле и выпустил ее со стены. Воины доставили стрелу Синь Пи, и тот передал письмо Цао Цао.

Цао Цао прежде всего отдал приказ во время вступления в Цзичжоу щадить старых и малых из рода Юаней и сохранять жизнь воинам, сложившим оружие. На рассвете он подошел к городу.

Шэнь Юн широко раскрыл западные ворота. Синь Пи первым ворвался в город, за ним устремилось войско. Шэнь Пэй, находившийся в это время на юго-восточной башне, во главе отряда всадников бросился в смертельную схватку, но был живым взят в плен Сюй Хуаном, который вывез связанного пленника из города и доставил Цао Цао. Дорогой Синь Пи, скрежеща зубами от злобы, плетью хлестал Шэнь Пэя по голове и приговаривал:

— Разбойник! Убийца! Теперь и тебе пришел конец!

Шэнь Пэй отвечал ему бранью и оскорблениями:

— Изменник! Ты впустил врага в город! Как я жалею, что не прикончил тебя!

— А ты знаешь, кто впустил моих воинов в город? — спросил Цао Цао, когда Шэнь Пэя привели к нему.

— Нет!

— Твой племянник Шэнь Юн!

— Подлый мальчишка! — воскликнул Шэнь Пэй, — Надо же дойти до такой низости!

— Почему вчера вы так много стреляли, когда я приблизился к стенам? — спросил Цао Цао.

— Мало стреляли! Мало! — выкрикивал Шэнь Пэй,

— Ты верно служил роду Юаней, иначе и быть не могло, — спокойно продолжал Цао Цао. — А теперь ты перейдешь ко мне?

— Ни за что! — крикнул пленник.

Синь Пи со слезами пал наземь перед Цао Цао:

— Господин чэн-сян, умоляю вас, казните этого негодяя, чтобы смыть мою обиду. Всех моих родных до единого погубил этот разбойник!

— При жизни я преданно служил Юаням, и после смерти стану духом— покровителем их рода! — твердо заявил Шэнь Пэй. — Я не такой подлец и клеветник, как Синь Пи! Можете хоть сейчас убить меня!

Цао Цао приказал увести Шэнь Пэя. Перед самой казнью тот сказал палачам:

— Мой господин на севере. Не заставляйте меня умирать, обратившись лицом к югу!

Он стал на колени, повернулся лицом к северу и подставил шею под удар. Так умер Шэнь Пэй. Потомки воспели его в стихах:

Прославленных много в долине Хэбэя,

Но гордый Шэнь Пэй между славными славен,

Он, жертва безумств своего господина,

Душою правдивою древним был равен.

Всегда говорил он открыто и прямо

И, чуждый корысти, пред смертию самой

На север смотрел он, и те устыдились,

Кто дрогнул душой пред могильною ямой.

Уважая Шэнь Пэя за его стойкость и справедливость, Цао Цао приказал похоронить его к северу от городских стен.

Военачальники просили Цао Цао въехать в город. Он уже собирался тронуться в путь, как вдруг увидел палача, тащившего какого-то человека. Это был Чэнь Линь.

— Так это ты написал для Юань Шао воззвание? — спросил его Цао Цао. — Я допускаю, что ты мог оскорбить и оклеветать меня, но зачем ты опозорил моих предков?

— Когда стрела на тетиве, не выпустить ее нельзя, — ответил Чэнь Линь.

Приближенные уговаривали Цао Цао убить его, но, жалея его талант, Цао Цао оставил Чэнь Линя у себя в войске.

А теперь расскажем о Цао Пэе, втором сыне Цао Цао. Ему было в то время восемнадцать лет. Когда он родился, темнопурпурное облако, круглое, как зонт, целый день висело над домом.

— Это облако Сына неба, — по секрету сказали Цао Цао, — оно предвещает такие почести, о которых нельзя говорить вслух.

Уже в восьмилетнем возрасте Цао Пэй умел писать сочинения и обладал многими талантами, был сведущ в истории древней и современной, прекрасно ездил верхом, стрелял из лука, ловко владел мечом и конем.

В походе на Цзичжоу Цао Пэй следовал за отцом. Теперь он со своими телохранителями направился прямо к дому Юаней.

— Чэн-сян запретил кому бы то ни было входить во дворец Юань Шао, — предупредил Цао Пэя один из воинов.

Цао Пэй прикрикнул на него, обнажил меч и вошел во внутренние покои. Там он увидел двух плачущих женщин и хотел их убить.

Поистине:

Четыре прошло поколения гунов и хоу — и вот,

В тяжелой беде оказался Юаней прославленный род.

О судьбе этих женщин вы узнаете из следующей главы.

из которой читатель узнает о том, как Цао Пэй взял себе в жены госпожу Чжэнь, и о том, как Го Цзя составил план покорения Ляодуна

Итак, Цао Пэй хотел убить женщин, но вдруг глаза его заблестели, он вложил меч в ножны и спросил:

— Кто вы такие?

— Я — вдова полководца Юань Шао, урожденная Лю, — ответила одна из женщин.

— А кто эта девушка?

— Это жена второго сына Юань Шао — Юань Си, урожденная Чжэнь. Она не пожелала ехать с Юань Си в Ючжоу и осталась здесь.

Цао Пэй посмотрел на растрепанные волосы молодой женщины, привлек ее поближе и рукавом своего халата вытер ее измазанное лицо. Он увидел, что кожа у нее точно яшма, лицо как цветок, — красота ее может свести с ума целое царство.

— Я — сын чэн-сяна Цао Цао и буду охранять вашу семью, — заявил он госпоже Лю. — Вы можете ни о чем не беспокоиться.

Цао Пэй уселся в зале на возвышении, положив на колени меч.

В это время Цао Цао подъехал к городским воротам; тут на коне к нему подскакал Сюй Ю и, указывая хлыстом на ворота, крикнул:

— Господин чэн-сян, как бы вы вошли в эти ворота, если бы не я?

Цао Цао в ответ лишь громко рассмеялся. Но сопровождавшие его военачальники были раздосадованы.