— Не волнуйтесь, сеньора. Я вполне трезв и прекрасно соображаю. — Язык у Сезара заплетался.

— Еще раз назовете меня «сеньора», сеньор, и я забуду о нашей дружбе, — холодно бросила она.

— Простите! — Он отвесил поклон и едва не рухнул со стола, лишь в последний момент каким-то чудом сохранив равновесие. — Я не хотел вас обидеть, Рийна. Просто немного нервничаю перед представлением. Мне еще не доводилось присутствовать на оживлении покойников. Надеюсь, это… будет познавательно.

— Лучше надейся на то, что отцы-дознаватели ничего не узнают, Сезар, — подал голос ранее молчавший Фернан.

— Не узнают. — Де Армунг глупо хихикнул. — Церковь любит пугать, но она не всесильна. Если честно, я не думаю, что у твоего парня получится подобная вещь. С каких это пор обычные люди стали сильнее Спасителя и Искусителя?

Щека сеньора де Суоза неожиданно дернулась, но голос остался ровным:

— Я уверен, все получится. Абоми?

— Я готов, талела. — Слуга встал с колен и взял в руку кувшин с зельем.

Какие компоненты, кроме останков покойницы, он использовал, Рийна даже не хотела знать, особенно если вспомнить тот факт, что буквально час назад Лючита жаловалась на пропажу курицы.

Слуга достал нечто вроде кисточки и, потрясая ею над телом Мигеля, затянул длинную и тягучую то ли песню, то ли молитву. Проходили минуты, тональность постепенно менялась, и ламии стало казаться, что за непонятными и загадочными словами чужого народа скрывается медленное биение человеческого сердца. Абоми дважды обошел вокруг мертвеца, запел громко и грозно, закрутился вокруг своей оси и неожиданно рухнул на колени.

Пламя свечей взметнулось к потолку, на миг осветив каждый закоулок обеденной залы и бледные лица людей. Закрутилось спиралью и, словно водопад, рухнуло вниз, приняв свой первоначальный размер. Но не цвет. Теперь огонь был ярко-синим, но свет, исходящий от него, оставался таким же, как и прежде.

Песня смолкла. Абоми взял нож, нанес на каждую из ранок сеньора де Турсеко маленькие, едва видимые глазу царапины. Осторожно подвинул кувшинчик, в котором находилось зелье, зачерпнул порошка и высыпал по щепотке на каждое из запястий. Рийна увидела, что порошок темно-коричневого цвета.

Вновь песня. Но уже другая. То и дело в голосе слуги проскальзывали повелительные нотки. Невесть откуда взявшийся ветерок ласково прошелся по волосам и щекам ламии. Она, ничего не понимая, покосилась на синее пламя свечей, но то даже не дрогнуло. И снова ветер. Всего лишь одно мгновение он дул ей в лицо, но и этого было достаточно, чтобы она скривилась от омерзения. Запах открытой могилы.

Еще немного порошка — теперь уже на пол. Слуга разровнял его ладонью и пальцем стал рисовать непонятные знаки.

Едва заметное движение под столом. Или показалось? Нет… ничего. Просто из-за вдруг заплясавшего пламени свечей задрожали тени. Краем глаза она заметила, что справа, за спиной Абоми, что-то дернулось. Резко повернула голову. Ничего. Или… Они шевелились! Вот одна тень внезапно стала расти, заползла на стену и слилась с тенью от шкафа. Больше всего это походило на дряблое шевеление щупальцев выброшенного на берег спрута. Тени казались живыми! Мрак, сгустившийся в углу залы и под столом, был… единственное слово, которое приходило Рийне на ум, — неправильным.

Она почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Если бы она была кошкой, то прижала бы уши и… зашипела. Испуганно. Ибо два пятна тьмы, находящихся в комнате, обрели плотность. Ламия тихо ахнула и, забыв обо всем на свете, словно сопливая девчонка, вцепилась в руку мужа. Тот тоже увидел это, и дага, угрожающе шелестя, покинула ножны.

— Уберите, талела! — не отрываясь от рисования, неожиданно резко бросил Абоми. — Они не причинят вреда!

Фернан послушался. Сейчас он полностью доверял слуге.

— Кто эти существа? — Голос Рийны дрожал.

— Геде. Духи кладбища. Псы Хозяина Перекрестка. Они пропустят лоа мертвого в наш мир, а затем заберут его обратно. Геде видят только лоа. Живые люди им неинтересны.

Рийна попыталась разглядеть ту тварь, что устроилась в углу, у шкафа, но даже ее ночное зрение не смогло разогнать мрак магии. Никаких мелких деталей, лишь сидящий на корточках силуэт. Длинные руки, массивная, приземистая фигура и тяжелая, вытянутая голова. Нечто среднее между обезьяной и крокодилом? Нет, у крокодила морда гораздо длиннее. Геде едва заметно шевельнулся, и она смогла разглядеть, что на носу у него имеется рог. Тварь, сидящую под столом, разглядеть не представлялось никакой возможности — слишком темно. Но если предположить, что она ничем не отличается от своего товарища, то оставалось лишь догадываться, как такая туша умудрилась влезть под стол.

— Почему вы говорите «они»? — не выдержал де Армунг. От увиденного он мгновенно протрезвел. — Я вижу только одного демона.

— Второй сидит прямо под вами, сеньор, — ровным голосом ответила Рийна.

— О, — глубокомысленно произнес Сезар Сильва и, немного подумав, забрался на стол с ногами.

Ламия находила подобную предосторожность вполне разумной. Опасная близость. Твари ей очень не нравились. Но тем не менее первый, особенно сильный страх прошел. Геде вели себя спокойно и не обращали на людей никакого внимания.

Абоми нанес последний штрих на сложный рисунок. Обмакнул палец в плошку с белой краской и провел им по вискам мертвеца. Затем вновь взялся за порошок и, тихо подвывая, начал втирать его в рану на груди Мигеля. Через минуту заткнул ее лоскутком какой-то дурно пахнущей тряпицы. Откуда слуга ее взял, Рийна не знала, а вот Фернан понял, что эта тряпка — не что иное, как кусок, оторванный от савана еретички.

Опять порошок. Слуга насыпал его Мигелю в рот, а оставшуюся на ладони порцию поднес к лицу мертвеца и резко дунул. Коричневое зелье легким облаком взвилось в воздух и спустя мгновение тонким слоем покрыло глаза, лоб и щеки покойного. Твари шевельнулись, и на их мордах загорелось несколько десятков огоньков синего цвета.

«Глаза?.. Словно пауки…» — промелькнуло в голове у Рийны.

Маленькие глазки, в которых не было никакого намека на зрачки, неотрывно следили за распростертым на полу телом. Рийне вновь стало жутко. Она сомкнула веки, досчитала до двадцати, собралась с силами и продолжила наблюдать за ритуалом.

Абоми нараспев произнес несколько слов, и дальняя стена залы в буквальном смысле растаяла в воздухе, а вместо нее появилось радужное сияние.[73]У Рийны уже не было сил удивляться, и она с каким-то отстраненным интересом наблюдала за тем, как слуга положил раскрытую пятерню на лицо мертвеца, призывая своих богов. Раздалось мерзкое шипение, из-под пальцев Абоми пошел пар, словно его ладонь была из раскаленного металла. Покойник неожиданно выгнулся дугой, и де Армунг едва не рухнул со стола. Мигель, словно он и не умирал, махал руками, бил ногами, пытался вырваться, но Абоми держал крепко. Он, выкрикивая слова, всей своей массой навалился на мертвеца. Придавил к полу и не убирал от лица трупа руку, из-под которой вырывался пар. Шипело так, что насмерть перепуганная Рийна подумала о том, что лицо виконта уже должно было обуглиться до костей.