— Ну что ж, тогда пока, — сказал Бен Уэйнрайт.

— Пока, — ответила Энни, закрывая дверь.

Дон с любопытством посмотрела на нее.

— Я простояла на противоположной стороне улицы, наверное, целую вечность, ожидая его ухода. Ну и что ты о нем думаешь, Энни?

— Ты оказалась права. Он потрясающе красив.

— Насколько я понимаю, он пригласил тебя на свидание. Я почему-то ни капельки не сомневалась в том, что именно так он и поступит. Я была абсолютно уверена, что вы поладите друг с другом.

— Вообще-то я не встречаюсь с женатыми мужчинами, — строго сказала Энни, подумав, какая же она все-таки лицемерка. Не появись Дон так внезапно, она бы очертя голову побежала на свидание к Бену Уэйнрайту.

— Ну ты и идиотка! — Лицо Дон исказилось от раздражения. — Он ведь разведен. — Она подтолкнула Энни к двери. — Догони его и скажи, что ты передумала.

Однако на то место, где стояла машина Бена Уэйнрайта, уже парковался, давая задний ход, другой автомобиль. «Кортина» уехала.

Стараясь выбросить из головы образ Бена Уэйнрайта, Энни возвратилась к мыслям о втором годе обучения в университете. Курс стал сложнее. Раньше Энни просто читала книги, а потом обсуждала их на занятиях. Теперь же приходилось анализировать, почему в романах великого Теодора Драйзера, ярого сторонника коммунистических идей, столько внимания уделяется капиталистам — промышленным и финансовым магнатам, а также откровенным мошенникам.

Несколько ночей Энни работала до рассвета, читая и конспектируя. Сильвия даже уговорила Майка отдать ей электрическую печатную машинку, после того как фирма «Майкл-Рей секьюрити» перешла на компьютеры. Энни принимала самое активное участие в некоторых видах университетской деятельности, посещала дискуссионный клуб. Если по телевизору показывали какой-нибудь старый фильм, имеющий непосредственное отношение к курсу, например: «Сестра Кэрри», «Шум и ярость», «Великий Гэтсби», то по ее просьбе Крис Эндрюс записывал его на свой новый замечательный видеомагнитофон, и они вместе с Бинни Эпплби смотрели его прямо у него дома.

Осенью Бруно Дельгадо исполнилось семьдесят лет, и он отпраздновал эту дату в отеле «Гранд». Он по-прежнему прекрасно выглядел.

— Ты только посмотри на этого греховодника, — сказала Сильвия, с любовью наблюдая за отцом, стоящим за стойкой бара. Бруно в этот момент разглагольствовал перед завороженной публикой, состоящей главным образом из молодых представительниц женского пола. На нем была красная рубашка с расстегнутым воротом и черные кожаные брюки. Над барной стойкой была развешена дюжина поздравительных открыток. — Держу пари, когда все закончится, он как следует оттрахает вон ту блондинистую барменшу.

Энни с завистью взглянула на пятидесятилетнюю женщину, которая разливала по кружкам пиво.

Позже кто-то сфотографировал Бруно с Сильвией, Майком и четырьмя прекрасными девочками.

— А где Сиси? — крикнул Бруно.

Сиси тоже пригласили, однако она не пришла.

На следующее утро она позвонила Энни, чтобы разузнать, как все прошло.

— Мы прекрасно провели время, — восторженно сказала Энни. — Но почему там не было тебя?

— Я бы чувствовала себя лишней, — вздохнув, ответила Сиси.

— Не говори глупостей — Бруно спрашивал о тебе.

— Неужели? Это правда?

— Ты ведь по-прежнему его жена.

Они так и не развелись. Статус женатого человека устраивал Бруно во всех отношениях. Это было отличным предлогом для того, чтобы не позволить другим женщинам претендовать на его свободу.

— Да, но лишь формально. Погоди немного, Энни, кто-то звонит в дверь. — Сиси возвратилась через несколько секунд. — Это Бруно, — радостно сказала она. — Принес цветы. Давай поговорим с тобой в другой раз, дорогая.

Энни положила трубку, подумав, что Бруно следовало бы иметь двух жен — Сиси, которая любит его всем сердцем, и ту, с которой он мог бы заниматься сексом.

Однажды в пятницу, ранним ноябрьским утром позвонил Найджел Джеймс, чтобы сообщить о том, что Сара родила девочку.

— Малышка весит семь фунтов шесть унций и как две капли воды похожа на вас. Мы назвали ее Анна-Мари.

— О, какая прелесть! — Энни постаралась сдержать слезы. — Поздравляю, милый. Пусть Сара позвонит мне, как только сможет.

На следующий день Каннингхэмы переезжали в Хесуолл, и Валерия пришла проститься. Она взяла с Энни слово поддерживать с ней связь.

— Пусть даже это будут коротенькие письма, вложенные в конверт вместе с рождественскими открытками.

Энни, как и положено в таких ситуациях, пожелала Валерии удачи.

Та сделала недовольное лицо.

— Она нам вовсе не помешает, Энни. Мне ведь пришлось бросить работу, поскольку добираться туда стало слишком далеко. Даже не представляю, как мы с Кевином теперь уживемся, целыми днями путаясь друг у друга под ногами. — Она, недоумевая, посмотрела на Энни. — Все-таки странно, что, будучи маленькими, мои дети сводили меня с ума, однако сейчас, думаю, я с огромным удовольствием вернула бы те дни назад.

— Будем надеяться, что Кевину понравится гольф, а ты найдешь другую работу.

— Да, будем на это надеяться!

Они поцеловались на прощанье, наверное, впервые за все время знакомства.

— Кевин тоже забежит к тебе проститься, как только загрузят фургон.

Спустя несколько часов фургон двинулся с места, и Валерия с Захарием сели в машину. Энни открыла дверь, увидев подходящего к ней Кевина. Она протянула ему руку и сказала:

— Ну, пока, Кевин.

— Не возражаешь, если я помою у тебя руки, Энни? — Его одутловатое лицо покрылось испариной.

Она отошла в сторону, впустив его внутрь.

— Ты знаешь, где ванная.

— Подойдет и кухня.

Кевин вымыл руки, вытер их полотенцем, а затем, к безмерному изумлению Энни, схватив ее за плечи, стал страстно целовать.

— Кевин! — пролепетала она, с трудом высвободившись из его объятий.

— А ты совсем не изменилась, Энни. Ты все такая же сногсшибательная женщина, как и тогда, когда вселилась в этот дом, — глухим голосом сказал он и снова стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Кевин! А что, если войдет Валерия?

— Да плевать мне на Валерию. Когда я снова увижу тебя? — Его глаза стали влажными от переизбытка чувств. — Пожалуйста, Энни! Мы могли бы как-нибудь днем встретиться в городе.

— Этого никогда не будет!

Снаружи хлопнула дверца машины, и Валерия закричала:

— Кевин!

Кевин дрожащими руками поправил очки.