Марина Михайлова

У отца Александра был огромный круг духовных чад и просто людей, которые к нему стремились. Он был невероятно тёплый, живой, значительный человек. От него исходила любовь. В его присутствии, не побоюсь этого сказать, ощущалось присутствие Божие. При взгляде на отца Александра становилось ясно, что Бог есть. Наверное, поэтому за ним ходили толпы. Я понимала, что у него мало времени, и мне не хотелось какого-то исключительного внимания.

Была одна история, когда я сопровождала его на очередную квартирную встречу и задала личный вопрос, важный для меня. Мы с ним ходили, наверное, час под мокрым снегом между домами по дворам у метро «Проспект Ветеранов». При этом я очень нервничала и сказала: «Батюшка, вас же ждут, не стоит тратить на меня столько времени». Он ответил: «Ничего, они сидят в тёплой квартире, пьют чай, им хорошо. А для вас это важно, поэтому поговорим». Бывали и другие ситуации, когда я за ним бегала целый день по всей Москве, начиная с литургии в Пушкине и по всем его делам, и он особенно не разговаривал со мной, в конце дня просто благословлял и отпускал. Он понимал, когда нужно человеку уделять время, когда не нужно. Всё, что батюшка делал и говорил, было очень питательно. Он хорошо благословлял, возлагая обе руки на голову. У него были прекрасные руки, сильные и при этом мягкие, отеческие.

Юрий Пастернак

Из дневника (1 мая 1985 года)

После причащения отец Александр сказал несколько слов: «Вы были сегодня на Тайной вечере, и Господь пришёл к вам. Он незримо поселился в каждом из вас. Так не мешайте Ему в вас жить».

Из дневника (21 июня 1986 года)

Прикрепляем с Володей Ерохиным к храму памятную доску: «Церковь основана в таком-то году…» На крыльце церковного домика появляется отец Александр, подходит к нам, смотрит на нашу работу, затем берёт мою голову обеими руками и целует в самое темечко.

Однажды в апреле 1985 года, в Великий четверг, после службы батюшка обратился ко мне с просьбой подвезти его на машине, нужно было причастить одного человека. В дороге отец Александр заметил, что «сегодня день особенный, даже вино разрешено». В.Ш., поехавший с нами, заметно оживился. Я отреагировал на это ехидным замечанием, что, мол, «Скорпион и есть Скорпион, знак водный, склонный к алкоголизму». Говоря это, я отметил в своём голосе ненатуральные интонации и фальшивые нотки. Мне стало противно и за себя неловко. Но слово не воробей. Еду и сглатываю ядовитую слюну. Батюшка моего шутливого «наезда» на В.Ш. не поддержал и промолчал. Я ехал, ощущая себя человеком, попавшим в яму, вырытую для другого. Мне тут же вспомнилось библейское: «Ты это делал, и Я молчал; ты подумал, что Я такой же, как ты» (Пс 49:21).

Молчание отца Александра обличало грех, и ты начинал его видеть и отчаянно желать исправления. В присутствии батюшки вся нечистота, двусмысленность, пошлость, оскорбляющие Бога и обижающие ближнего, тотчас же обнаруживали себя как невыносимые, стыдные, невозможные, и вам сразу становилось понятным без слов несоответствие ваших речей и поведения этическим стандартам и джентльменским правилам. В присутствии батюшки, словно рядом с источником света, обнаруживалась тьма сердца и сразу же исчезала, не выдерживая потока света, оставляя желание каяться и радикально менять свою жизнь.

6 мая 1988 года я приехал в Новую Деревню. После службы мы – небольшая группа прихожан во главе с батюшкой – отправились на могилу Елены Семёновны, матери отца Александра, где он отслужил литию. В этот день Церковь вспоминает великомученика Георгия Победоносца, и я впервые в жизни решил отпраздновать свои именины дома, заранее пригласив гостей: родственников и друзей, и среди приглашённых была родная дочь отца Александра Елена с мужем Юрой и их маленьким энергичным сыном Сашей, названным в честь деда. Заметив, что наш сверхзанятый батюшка находится в благодушном настроении, я рискнул пригласить его на мои именины. То обстоятельство, что его дочь с семейством будут у меня в гостях, стало, по-моему, главным аргументом в пользу поездки, и батюшка, поразмыслив несколько секунд, принял моё приглашение, добавив, что «давно уже их не видел, всё некогда».

И вот мы в дороге. Я за рулём, в салоне отец Александр и мой друг Г.К. с семейством – женой и маленькой дочкой. Г.К. по обыкновению заводит с батюшкой разговор о «высших материях»: Марсилио Фичино, Кьеркегор, Достоевский. А потом, как водится, переходит на личности. Объектом обсуждения, а затем и осуждения становится наш отсутствующий друг В.Ш., а по сути, больше чем друг – брат во Христе. Будучи человеком мягким, добрым и неагрессивным, В.Ш. часто становился жертвой, на которую было приятно нападать, ибо безопасно. Так случилось и на этот раз. «Отец Александр! – начинает свои инсинуации Г.К. – Вот В.Ш. под влиянием Церкви потерял свою индивидуальность и вообще, с каждым годом становится всё разболтанней!» Я активно не соглашаюсь с Г.К. (урок прошлой поездки, состоявшейся три года назад, даёт о себе знать). Но в этот раз отец Александр не смолчал: «Дорогой Г., для человека, прожившего тридцать лет бессистемно, пять лет не срок». Мой друг упорно продолжает настаивать, что В.Ш. не проявляется как личность. На что отец решительно возразил: «Да что вы, В.Ш. – оригинальнейшая личность!»

Приехав, батюшка освятил нашу квартиру, а потом помолился вместе с нами. Есть замечательная фотография отца Александра, сделанная Соней Руковой, на которой батюшка снят молящимся, в профиль, с закрытыми глазами, со сложенными лодочкой руками. Именно таким увидел я его тогда, стоящим перед иконами и молящимся за всех нас. А нас в тот день было много: двадцать человек! Среди нас была моя тёща Анна Николаевна. Ей батюшка уделил особое внимание и высоко оценил её жертвенный отказ от трёхкомнатной квартиры, в которую переехали мы с женой и дочкой, и переезд в мою однокомнатную квартиру в Беляево. Благодаря его словам я по-новому увидел тёщу и во многом переменил о ней мнение.

Григорий Померанц

Отец Александр разрушил наше отчуждённое отношение к людям, занимающим официальные места в Церкви. Я почувствовал, что человек, будучи священнослужителем, может быть при этом естественным, живым, подлинным, чутким. Это не только моё впечатление, это впечатление моих родных и знакомых. Очень комично это выразил отец моей супруги, пригласивший отца Александра к обеду, а после обеда, когда отец Александр ушёл, он сказал: «Если это поп, то мне надо креститься».

Марина Роднянская

Мы бежали на его лекции как на праздник. Это и был праздник. Вот он выходит, такой близкий, домашний, вдохновенный, и говорит: «Дорогие друзья!» В атмосфере что-то менялось, воздух теплел, нам становилось хорошо от одного его присутствия – мы были под покровом. «У него такой вид, словно он выпил хорошего вина», – заметила моя сестра. «В подвале у Любимого я выпил вина…» (св. Иоанн Креста).

Отца Александра попросили взять духовное руководство над одним юношей, больным шизофренией. Батюшка сказал: «У меня нет времени, пусть он просто за мной ходит». И тот стал ходить всюду за отцом Александром. Отец – в храм, и он – за ним, отец – по требам на машине, и он вместе с ним едет. Походил он так за отцом Александром месяц-два – и выздоровел. Он побыл в духовном поле отца Александра.