Гопал кивнул, невидимый в темноте. Работой начальника серых был всеобщий контроль. Особенную безжалостность он проявлял к бандитам. Могаба не вдавался в детали, но знал, что некое событие в прошлом Гопала побуждало его нещадно давить криминальную активность.

– К чему ты клонишь? – спросил Гопал.

– К тому, что если мы продолжим войну так, как воюем сейчас, то мы сможем победить – возможно, – но при этом уничтожим Таглиос. А если проиграем, то результатом станут анархия и разрушение.

– И?..

– А нашим врагам на это наплевать. Они пришли сюда не город завоевывать. Они пришли за тобой и мной. И за Хадидасом и девушкой. Особенно за Дщерью Ночи.

Могаба ощутил нарастающее подозрение Гопала. Ничего, белая ворона вскоре вернется.

– Думаю, нам лучше уйти, Гопал. И избавить Таглиос от мучений. Гарнизоны восточных провинций нам верны. И мы сможем продолжить борьбу оттуда.

Гопала его слова не обманули. Но он не возразил, что у них практически не будет надежды одолеть армию, засевшую в столице, подкрепленную отрядом чародеев и не испытывающую затруднений с деньгами Он давно знал своего командира. Верховный главнокомандующий – упрямый военачальник, не имеющий никаких слабостей. Если не считать его тайной любви к принявшему его городу – любви, которую он в последнее время проявлял уже несколько раз. И Гопал без труда поверил, что Могаба скорее уйдет из Таглиоса, чем позволит его уничтожить и превратить в памятник генеральскому эго. Нынешний Могаба уже не был тем высокомерным юнцом, который оборонял Деджагор против худшего, что смогли двинуть против него Хозяева Теней.

– И куда мы пойдем?

– В Агру. Или в Мухру в Аджитстане.

– Оба города – веднаитские твердыни. И группу еретиков-шадаритов вряд ли там примут тепло. Особенно если падение Таглиоса подвергнет новым испытаниям религиозную терпимость.

– Такое может случиться, – признал Могаба. – А может и не случиться.

– Кроме того, мы не подумали о семьях. – Семейные связи для шадаритов чрезвычайно важны. – У меня есть только братья и кузены. Но у большинства из них есть жены и дети.

– Полагаю, они могут остаться здесь, сбрить бороды и прикинуться людьми, редко бывающими на солнце, – ответил Могаба. – Гопал, сейчас я поведу себя в высшей степени несправедливо. Возлагаю тяжесть решения исключительно на тебя. Остаться и сражаться? Или уйти и пощадить город?

И, словно ставя точку в словах Могабы, над центром города поднялся огненный гриб. Мгновение он напоминал гигантский, светящийся изнутри мозг. На его фоне мелькали летающие силуэты.

– Передышка закончилась, – проговорил Могаба.

Меня сводило с ума то, что мне приходилось торчать над нашей территорией и лишь оттуда наблюдать за воздушной атакой на группу ключевых зданий, занятых теми, кто упрямо блокировал наше наступление на дворец. Мы принесли в эту часть мира знания о войне, а наши ученики усвоили их слишком хорошо. Эти таглиосцы отказывались уступить даже магии и Неизвестным Теням.

Кто-то отметил, что солдаты в Городских батальонах были в основном веднаитами и шадаритами. Обе религии обещали реки вина и толпы нетерпеливых девственниц любому, кто пал на поле боя. Хотя первоначально все это предназначалось лишь для воинов, павших во славу бога.

Хотел бы я знать, пришелся ли по вкусу Дреме веднаитский рай?

Мы пока так и не смогли опознать ее тело. Трупы угодивших в ловушку очень сильно обгорели.

«Почему бы нам этих ребят не обойти?» – спросил я сам себя. И понял – они не дадут нам это сделать. У них там тщательно продуманная система перекрывающихся оборонительных позиций. Единственный путь к дворцу – пройти сквозь них. Или над ними.

Над ними мы пройти могли.

И прошли – по двадцать безумно храбрых Детей Смерти зараз, которых перебрасывал на самом большом ковре столь же безумно уставший Тобо.

Неизвестные Тени поддерживали своего приятеля со всех возможных направлений, иногда настолько очевидно, что я четко видел их даже с того места, где висел в воздухе, не делая абсолютно ничего полезного для наших ребят.

Жену я оставил в лагере неподалеку от города. И прошло уже немало времени с тех пор, как я навещал ее в последний раз. Пожалуй, это тоже можно счесть полезным делом.

Поэтому я оставил своих отрядных братьев и отправился к жене. А в это время шло сражение. Сражение, которое, вне всяких сомнений, станет совершенно уникальным в списке всех сражений Отряда, поэтому кому-нибудь просто необходимо было бы находиться в самой его гуще и записывать каждый его нюанс.

Состояние Госпожи не изменилось. Она зависла на полпути между жизнью и смертью. И продолжала разговаривать сама с собой в этом сне. То, что я увидел, не прибавило мне надежд. То, что я услышал, лишь смутило меня. Она в основном бормотала что-то неразборчивое. А слова, которые мне удалось разобрать, не складывались в разумные фразы.

Несколько минут, проведенные рядом с ней, напомнили мне, почему я всегда сопротивлялся необходимости навещать ее до тех пор, пока не забывал об отчаянии, которое вызывали эти визиты.

Лишь два неженатых кузена Гопала решили покинуть город вместе с Могабой и командиром серых. Остальные, семейные люди, предпочли рискнуть и остаться в городе.

Могаба их понимал. В предстоящем после захвата города смятении десятки его сторонников сменят облик, пока завоеватели будут прочесывать кварталы в поисках врагов. И вскоре окажется, что многие якобы даже не слышали о серых и уж тем более не участвовали в творимых ими жестокостях.

– Вот, – сказал Могаба, приведя их к старому покосившемуся причалу. – Сойдет и эта. – Он указал на лодку длиной футов восемнадцать, которая, судя по запаху, привозила в город рыбу еще в прошлом столетии.

Могаба перебрался на борт. За ним осторожно последовали Гопал и остальные. Отношения, сложившиеся между шадаритами и большими водоемами, напоминали те, что связывают кошек и корыта с водой.

– Отвяжите эти веревки, – распорядился Могаба. – Ты точно умеешь грести? – Гопал заявил, что умеет.

– Умею, но не на скорость, – буркнул Сингх.

К удивлению Могабы, украсть лодку оказалось проще простого. Он изумился, увидев, что довольно большое судно было брошено без присмотра. На его борту сейчас должно было находиться минимум одно семейство. Но сегодня весь берег был тих и безлюден, словно прибрежные ночи наполнились невыносимым ужасом.

Происходившая в душе Могабы внутренняя борьба постепенно стихла и растаяла. Он напомнил себе, что очень быстро приближается момент, когда станет слишком поздно менять решения, уступая своей гордости или высокомерию. Именно они в конечном итоге привели его к этим ужасным последним дням. Насколько иными могли бы стать и его жизнь, и весь мир, если бы он сумел обуздать своих внутренних демонов во время осады Деджагора.