подтолкнёт мысли в голове. — Пять лет назад Падальщик, Барик, убил мою жену и дочь, на этой самой площади. Некоторые видели всё своими глазами. Признаюсь, я плохо помню тот день. Когда я увидел, как…

Кетан умолк, в горле встал ком. Он-то надеялся, что всё забылось, но куда там. Достаточно было произнести слова, и вот она картина, перед глазами. Пять лет прошло, но ничего не забылось.

— Как Ниалу бьёт ножом эта свинья, снова и снова, и как Летиция падает на землю. Её голубые глаза, смотрят на меня, но уже ничего не видят. В тот день мир для меня перестал существовать. Помню, вы что-то говорили, собирались отомстить, но мы все знаем, дальше слов дело бы не пошло.

В толпе раздалось ворчание, но возражать никто не стал.

— А потом появились те всадники. Вы слышали их предложение, и слышали мой ответ. И я ни разу не пожалел о том решении. Пусть вокруг все кричат, что месть не вернёт к жизни убитых, но спускать подобное, надеяться, что король снизойдёт до нас, простых крестьян, и покарает Падальщика…

Кетан оборвал себя, сообразив, что его понесло не туда. Нет, не стоит. Он приехал не за этим. И искать себе оправдания тоже не стоит. Случилось то, что случилось. Он тяжело вздохнул. Собраться. Вот что сейчас действительно необходимо.

— В общем-то, я собрал вас не затем, чтобы пожаловаться на жизнь. Сейчас открыли охоту на наёмников и всех, кто им помогает. Объявили убийцами короля Алгота и отравителями принца Сентиля, занявшего трон. Вы сами прекрасно знаете, какие слухи ходят об этих наёмников. Все их знают. И вам наверняка приходилось слышать мою историю, перевранную до такой степени, что я сам её порой не узнаю.

По площади прокатились смешки. Да уж, эти истории не слышал только глухой.

— Но вы своими глазами видели, как всё случилось на самом деле, — продолжил Кетан, воодушевлённый, что его до сих пор слушают. — Потому должны понимать — в остальных историях правды не больше. И мне следует признаться кое в чём, прежде чем продолжить. Я работаю на них. Да, являюсь тем самым сообщником, на которых так же начали травлю. После смерти семьи у меня пропало желание жить, а они предложили пусть и хреновую, но цель. Пять лет я помогал им, и потому могу с уверенностью сказать следующее — эти летары далеко не так плохи, как вас пытаются убедить. Да, никто в здравом уме не назовёт их добродетелями, но они не убивают всех своих нанимателей, иначе бы я не стоял перед вами. Просто такова их плата — жизнь, или всё, чем владеешь. Король Алгот знал об этом, но посчитал, что возвращение единственного наследника того стоит. Даже если наёмники убили короля — такова плата за контракт. Я сам заплатил её, тот сгоревший дом мне больше не принадлежит. А касательно Сентиля… У меня нет ничего, кроме их слова. Они сказали, что не травили его. Я знаю, это слишком много, просить вас принять на веру подобные слова, от человека, прошлявшегося неизвестно где пять лет, вы и не обязаны. В таком случае мне тут больше нечего делать, и всё остальное вы и вовсе сочтёте бредом сумасшедшего.

Кетан заметил поднятую руку и умолк, обрадованный возможности перевести дух. Он не знал, что ещё сказать, как их убедить. Наверное, стоило дочитать ту речь.

— Да?

Кетан вглядывался в смуглое лицо, такое знакомое, и, одновременно, давно забытое. Всего пять лет минуло, а он успел позабыть даже его имя. Так старался забыть прошлую жизнь? Может, Тромвал был прав, и ему стоило вернуться? Если не ради дела, то хотя бы ради себя.

— Юник, живу тут неподалёку, через два поля на север, — неторопливо представился мужчина, на вид чуть старше Кетана. Звучный голос разносился по всей площади. — Я знаю Кетана с армии, вот уже тридцать лет. Мы стояли в одном ряду, обороняя Вердил, а после ходили на Ланметир. После войны, когда я искал прибежище, он предложил поселиться в этой деревушке. Многие не вернулись, поля пустовали. Я видел случившееся, как ему предложили поквитаться за семью, и, признаюсь, на его месте поступил бы так же. За всё время у меня не было ни единого повода усомниться в его словах. Верю я и сейчас.

Юник умолк. Молчал и Кетан, не зная, как поступить.

— Я тоже верю! — раздалось с другого конца площади. — И я! И я!

Голоса зазвучали отовсюду, но Кетан успел заметить и узнал тех, с кого всё началось. Когда после окончания Первой волны объявили о роспуске армии, он предложил братьям по оружию отправиться с ним в деревню. Война унесла немало жизней. Многие жёны лишились мужей, поля — землепашцев. И их появление помогло решить обе проблемы.

— Благодарю за выказанное доверие. — Кетан поднял руку, прося тишины. У кого он видел этот жест? А, не важно, главное — сработало. — У меня есть для вас ещё одна новость. Ради неё я вас и собрал. Не безызвестный Кардел, объявивший о создании отряда для поимки наёмников и твердящий об объединении Вердила с Ланметиром, является прихвостнем Белого знамени. Думаю, вы слышали о нём. Более того, это именно Белое знамя похитило принца Сентиля по приказу двоюродного брата короля Алгота, правителя Ланметира — Алниса. И по его же приказу убили самого Алгота, а Сентиля отравили.

Реакция последовала незамедлительно, и никто не собирался дожидаться своей очереди высказаться. Толпа разразилась выкриками. Одни обвиняли Кетана во лжи, хотя только что утверждали, что верят ему, другие требовали доказательств, третьи заявляли, что знали это с самого начала. Но с дюжину человек молча стояли и ждали.

Кетан вспомнил их всех. Воспоминания о прошедших годах, запрятанные в самые дальние уголки памяти, возвращались. Как они вчетвером, с Юником, Тареком и Вилларом, сражались против летара под стенами Ланметира. И их спокойные взгляды придали ему веры в себя.

— Тихо! Тихо! — заорал Кетан, перекрикивая шум толпы. — Вы не обязаны верить моим словам! Нет у меня никаких доказательств! Всё, что у меня есть — слово тех самых наёмников, которые помогли мне отомстить. Да, летары многое отняли у нас во время Первой волны, я сам дрался против них. Но я верю им. А вы мне?

На этот раз никто не спешил с заверениями доверия. Люди переглядывались, шептались. Кетан видел, как в его сторону указывают и что-то втолковывают собравшимся вокруг.

Не иначе, как