— А что случилось с твоими зубами, Эрик? — полюбопытствовала она, глянув на него. Одного зуба у Эрика не было, от второго остался один лишь пенек.

— Меня ударил солдат.

— В Вене?

Он кивнул.

— Когда убили моего отца.

Она ошеломленно уставилась на него.

— Ты видел, как его убили?

— Да. Они пришли как-то вечером. Я спрятался. — Он принялся жевать заусенцы на пальцах.

На мгновение ей стало жаль его.

— А мой отец в Ирландии, — неожиданно сказала Кейтлин. — Я хочу его найти.

Она объяснила, что написала письма священникам и те прислали ей адреса трех Кейтлин Канаван. Эрик слушал внимательно, задавал резонные вопросы, и она пришла к выводу, что он вовсе не так глуп, как она думала.

— Две уже ответили, но это не они. Теперь я жду ответа от третьей. Наверняка она и есть моя родственница. Она живет в графстве Уиклоу, а папа, помнится, рассказывал мне про графство Уиклоу.

— Ну и что ты будешь делать, когда найдешь отца?

Кейтлин представила особняк с колоннами, с большим газоном перед парадным входом. Представила, как они с отцом скачут на лошадях по холмам.

— Уеду к нему, естественно. Буду жить с ним.

Эрик поднялся и принялся выдергивать сорняки из каменных ваз на верхней площадке террасы. Кейтлин осталась сидеть на ступеньках, глядя на сад, вдыхая аромат цветов, которым был пропитан теплый воздух раннего вечера. У нее на душе было необычайно покойно. Она начала избавляться от состояния вечного недовольства, неприкаянности, подавленности. Общество Эрика ее не раздражало, ведь он ничего не требовал от нее. Раньше она думала, что мужчинам всегда приходится что-то дарить — улыбки, поцелуи, свое тело, — но Эрик ничего не просил. Казалось, Эрику просто нравится быть с ней рядом, он ничего от нее не ждет, совсем ничего. Обхватив руками колени, Кейтлин смотрела, как пчела хоботком тыкается в золотистый трубчатый венчик жимолости.

Потом Эрик у нее за спиной произнес:

— Я возделываю сад для Тильды. Хочу сделать ей сюрприз. — И Кейтлин встала, носком туфли обивая крошащиеся каменные ступеньки.

Ханна нередко забывала поесть, а когда ела, перед ней всегда была открытая книга. В ванной она пристроила на краны «Анатомию» Грея, но подлый учебник свалился в воду, и ей потом пришлось очень долго его сушить. Она накричала на Рози, когда та, слушая пластинки, включила проигрыватель на большую громкость, и отказалась от приглашения Ричарда покататься на лодке. Она решила, что будет ежедневно заниматься до полуночи, но с каждым днем просыпалась все раньше и раньше, а в короткие часы между отходом ко сну и пробуждением ее мучили кошмары.

Однажды ночью, через несколько дней после возвращения в Кембридж, Ханна ненадолго забылась тревожным сном, но потом проснулась, вся дрожа, чувствуя себя несчастной. Она взбила подушку, натянула носки, потому что ноги замерзли, и попыталась снова заснуть. На этот раз сон был сродни яви. С матерью и сестрами она гуляла по парку в Вене. Парк она не узнавала: извилистые тропинки и развесистые деревья были ей незнакомы, таили в себе угрозу. Казалось, они хватают ее, затягивают в темный подлесок. Наконец они вышли на поляну, где стояла статуя из белого гладкого камня. «Чудо, правда?» — восхищенно произнесла мама Ханны, а статуя у них на глазах вдруг начала осыпаться, ее прекрасное лицо крошилось. Ханна повернулась к матери, но та уже исчезла. И сестры тоже исчезли, лишь откуда-то из парка едва слышно доносился топот их бегущих ног. Сам парк трансформировался в лес из нависающих черных сучьев и скрученных ползучих растений. Ханна думала, что она одна, но неожиданно чья-то рука схватила ее за плечо, стала трясти, пытаясь утащить за собой…

— Ханна, liebling,[82]не плачь.

Она открыла глаза, села, дико озираясь по сторонам. Ее лицо было мокрым от слез. Возле ее кровати стояла Рози — в ночной сорочке, с бигуди на голове.

— Это всего лишь сон, только сон, — сказала Рози, обнимая ее.

— Включи свет.

Рози зажгла лампу.

— Так лучше? Тебе снилось то же, что всегда?

Ханна покачала головой.

— Другой сон. — Она села в постели, подтянула колени ко лбу. Ее переполнял ужас.

— Расскажи. Уф, холодно здесь. Подожди, я возьму сигареты. — Рози порылась в выдвижном ящике и затем шмыгнула к Ханне под одеяло.

— Там была статуя… — Ханна силилась вспомнить, где она раньше видела эту статую. — Вспомнила. Я видела ее в саду Красного дома.

— Красного дома?

— Это заброшенный особняк в нашей деревне. Возле реки. Эрик возделывает там сад. Он показывал мне, давно. Сказал, что это секрет. Он нашел статую. Статую нимфы. Миниатюрную, с совершенными чертами, с ниспадающими кудрями.

— И что? — спросила Рози. Послышалось шипение. Это Рози чиркнула спичкой, прикуривая сигарету. — Статую, говоришь, нашел?

— Эрик считает, что она похожа на Кейтлин. — Ханна нахмурилась, вспоминая. — Рози, Эрик влюблен в Кейтлин.

— Нет, — возразила Рози категоричным тоном. — Это исключено. Она и двух слов ему не сказала.

— Такой человек, как Эрик, — объяснила Ханна, — запросто может влюбиться в девушку, которая с ним не общается. Эрик не ждет от людей хорошего отношения к себе.

— Даже если он влюблен в Кейтлин, она никогда не обратит на него внимания. Эрик для нее недостаточно красив.

— Но я видела их вместе, Рози, — сказала Ханна. Ее голос дрожал. — Видела, как они шли в сад Красного дома.

— Значит, возможно, они друзья. — Рози умолкла.

Ханна глянула на нее.

— Рози, ты что? Рози? Ты стряхиваешь пепел куда попало. Постель мою подожжешь.

— Тильда говорила мне, что тревожится за Эрика. — Рози сердито сдвинула брови. — Ты же не думаешь… ты же не думаешь, что Кейтлин решила подразнить его, чтобы досадить Тильде.

Ханна пришла в замешательство.

— А зачем ей досаждать Тильде?

— Она злится на Тильду за то, что она положила конец ее роману с тем гадким Джулианом Паско. Она ненавидит Тильду.

Ханна вспомнила тот день, когда в Амстердаме ее приемные родители представили ей Эрика Вирмера. Эрику тогда было девять лет. Его маленький чемоданчик был забит припрятанными кусочками хлеба и сыра, причем большая часть из них уже покрылась плесенью. Почти месяц он не говорил ни с кем в своей приемной семье. Спал не на кровати, а под кроватью.

— Если Кейтлин просто дразнит его, — медленно произнесла Ханна, — внушает ему, что он ей нравится, а потом посмеется над его чувствами, Эрик этого не переживет.

Обе девушки несколько минут хранили молчание.