направлению, а в наше время это куда как важно! Как Нач<альник> по дел<ам> печати — он уже писать не может, и мы его уже совсем потеряем; прости меня, но умоляю тебя настаивать, чтоб ему дали «Моск<овские> ведомости», а не что другое — это чрезвычайно важно — я это говорю в общем смысле, а не только как Моск<овский> ген<ерал>-губ<ернатор>, право, так.

Я выложил тебе все, что у меня накопилось на душе и что не могу от тебя скрыть — конечно, на словах было бы легче. Во всех моих треволнениях утешаюсь мыслью о вашем приезде к нам в Ильинское — дай-то Бог, что б это было тихое радостное время, где вы оба могли бы отдохнуть. Воображаю, как вы теперь наслаждаетесь в милом Царском. Мы много читаем с женой после дневного чая.

Храни вас троих Господь — сердечно обнимаем. До свидания.

Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 113–118 об.)

Вел. кн. Сергей Александрович — вел. кн. Павлу Александровичу

15 апреля. Москва

…Я изведен всякими делами — конечно, коронационные всего больше и вздору-то сколько! Истомин просидел у меня без конца. Ставлю тебе на вид, что я только от него узнал, что Georgie был в такой страшной опасности — право — ты бы мог мне слово об этом сказать — non, vraiment je ten veux (я на тебя сердит — фр.) — тоже ни слова об Оле[969]! Стыдно. Как же теперь стоит дело с Georgie? Есть ли надежда, что это протянет. Как все это ужасно с коронацией! Судьба и вздохнуть нам не дает! Неужели опять панихида, траур etc.! Страшно подумать.

… Вчера были мы вечером на Красной площади, и при нас делали пробу электр<ического> освещения всех кремлевских башен — удивительно красиво — феерично — необыкновенно красивые цвета; объехали мы кругом весь кремль avec Mr Berr sur le marche-pied du landau (с г-ном Бером[970] на подножке ландо — фр.) — масса народу. Меня целый день теребят — то тот, то другой и ничего нет времени делать для себя…

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 204. Л. 97–98 об.)

Вел. кн. Сергей Александрович — вел. кн. Павлу Александровичу

17 апреля. Москва

…Мы ездили сегодня в Ивановский мон<астырь> — пелена для мощей пр. Сергия почти готова и надо было указать места для драгоцен<ных> камней — будет чудесно! Вчера я поднес жене трен розовый с чудными кружевами испанскими 17 столетия — вышло вполне удачно, и жене очень понравилось…

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 204. Л. 100–100 об.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

19 апреля.… В 10 ч. в клинику — завтра Степ<анов> перебирается к нам… В ½ 3 ч. с женою в клинику — все доктора во главе с Левшиным поднесли жене букет, и она им всем дала фиалки. Степ<анов> в сюртуке встретил — пили чай и простились с клиникой d’une maniere touchante (трогательным образом — фр.)…

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 59.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II

20 апреля. Москва

Мой дорогой Ники,

Наконец погода изменилась, и у нас жара, как летом, так что, надеюсь, к коронации все зазеленеет. Степанов просит меня передать тебе и Аликс слова глубочайшей благодарности за участие, оказанное вами во время его болезни. По его словам, это было самым лучшим и целительным лекарством, которое поставило его на ноги. Сегодня он переехал в наш дом. Конечно, ему придется поберечься еще несколько месяцев, хотя он чувствует себя довольно хорошо, но ему нельзя переутомляться. А так он, слава Богу, вполне здоров.

Скажи, пожалуйста, Аликс, что меха я высылаю сегодня вечером и уже телеграфировала Даки, что Feldjager (фельдъегерь — нем.) доставит их в Дармштадт.

Сегодня я получила письмо от моей старой княгини Голицыной[971], она пишет, что «on avait sonde le terrain si le Prince serait a Moscou» («зондировали почву, приедет ли князь[972] в Москву» — фр.) и сказали, что нет, а теперь было упомянуто, что имелось намерение прикомандировать его к Гессенскому двору. Конечно, такая честь была бы огромной радостью, поэтому хочу тебя спросить: думал ли ты о его приезде по этой причине? <Он командируется> к Даки? Если так, то будь добр, дай телеграмму, что желаешь его приезда, или что все уже решено. Тогда я бы сразу же известила ее об этом. Видишь ли, ему нужно будет привести в порядок свои мундиры, они ведь постоянно живут в деревне.

Так любезно с твоей стороны, что ты прикомандировал Олсуфьева[973] к Эрни[974] — его отец[975] состоял при покойной императрице[976], и он с почтением относится ко всей Гессенской фамилии.

Я боюсь, ты перегружен работой. Здесь весь город вверх дном из-за приготовлений — пыль, шум, и Сергей с утра до вечера занят всем этим. Очень надеюсь, что у тебя хорошие известия о Георгии. Эти ветры, которые начинаются весной, ужасно мучительны для людей со слабыми легкими.

Нежные поцелуи от Сергея вам троим.

Ваша любящая сестра

Элла.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. ГД.1253. Л. 54–55 об. — на англ. яз.)

Вел. кн. Сергей Александрович — вел. кн. Павлу Александровичу

21 апреля. Москва

… Жена все эти дни разъезжает по разным приютам, где празднуют юбилеи или освящают церкви…

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. ГД. 204. Л. 103 об.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

22 апреля. Москва

Дорогой Ники,

Эти строки ты получишь в день именин Аликс; от всего сердца поздравляю тебя и ее — и да благословит ее Господь!

Я с ужасным трепетом жду твое решение насчет Устава Художественного> общ<ества>. Прости меня, что я так настаиваю, но «что у кого болит, тот — о том и говорит». Умоляю тебя вспомнить то, что я писал тебе осенью; это не пустая фантазия, верь мне — меня это слишком близко касается, как Моск<овского> ген<ерал>-г<убернатора>, и если ты не утвердишь Устав в том виде, как я того прошу — то я буду поставлен в самое глупое положение — чтоб не сказать хуже. Уж без того совершили большую несправедливость, отдав Устав на рассмотрение Академии Худож<еств> — если ты мне не веришь — спроси Муравьева[977]. Повторяю — мне бесконечно совестно писать тебе об этом, но, когда я чувствую свое дело вполне правым и что совершают с ним ряд несправедливостей — у кого же мне искать защиты