Сверху донеслись приглушенные раскаты, и по низкому серому потолку бункера пробежала мелкая дрожь.

— Дон Салазар, вам не кажется, что вы рискуете…

— Рискую, а что делать! Этот Гальмаро — сумасшедший, просто псих. Он ведь прекрасно знает, что это наступление ему ничего не даст, кроме лишней головной боли и огромных потерь. Через годик-другой он вошел бы в Вальпо как освободитель без единого выстрела, под ликование обывателей и гром оркестров. Какое замечательное было бы зрелище! Какая была бы славная страница в истории Сиара. Да, я никак не мог рассчитывать на то, что он внезапно сойдет с ума. Кстати, доктор, — он сменил возбужденный тон на доверительный, — мои люди в Лос-Гальмаро сообщили, что ходят слухи, будто идею этого дурацкого штурма ему нашептал дух блаженного Иора при посредничестве кардинала де Стефано и генерала Рауса. Каково!? — Консул вытер испарину с лысины носовым платком и швырнул его на пол. — Нам пора, мое сокровище!

Он схватил Лолу за локоть, и двинулся к выходу, увлекая ее за собой.

В бронированном «Ленд-Форе», уже сидели два пассажира — доктор философии и права Лучо Барбос и свой человек Тика ван Дебби, закованный в наручники. Доктор Барбос поприветствовал Лолу широкой улыбкой и быстренько забился в дальний угол просторного сидения.

— Наконец-то мы едем, дон Салазар. Я могу сказать совершенно честно: хоть жизнь и не имеет смысла, но я ей дорожу, и это моя единственная слабость. Доктор, — теперь он обращался к Лоле, — дон Салазар уже изложил свой замечательный план? Надо сказать, я восхищен! С точки зрения общественных наук, представленных в моем лице, это панацея от всех войн и катаклизмов, которые могут обрушиться на человечество. Доктор, я чувствую себя архангелом, созерцающим Господа перед актом творения…

Машина свернула на широкую автостраду и затерялась в бесконечной веренице автомобилей, которая медленно двигалась в сторону Гидальго, объезжая многочисленные воронки от свежих разрывов.

— А я решительно не понимаю, что здесь творится! — внезапно нарушил молчание Тика. — Ну, вычислили меня — понятно, ну, посылку отобрали — тоже понятно, почему меня сразу не грохнули — не вполне ясно, но приятно… А вот почему столь влиятельный человек, как вы, дон Салазар, удирает в общем потоке, среди всякого сброда, рискуя собственной драгоценной жизнью…

Доктор Барбос внезапно, без замаха, ударил Тику по голове тростью, так, что тот сразу же отключился.

— Дон Салазар, я правильно сделал?

— Лучо, сколько я тебя знаю, ты не разу не промахнулся. Угодил, шельма! — Бывший консул от бывшей коллегии национальной безопасности выдавил из себя несколько сухих смешков. — Только учти на будущее, что этот парень мне нужен не меньше, чем ты.

— Только не надо меня пугать. — Доктор Барбос, казалось, пропустил мимо ушей угрожающие интонации своего патрона. — Я дорог вам именно потому, что мое стремление к сотрудничеству продиктовано не страхом или жаждой наживы, а искренним стремлением к тем же целям, к которым стремитесь вы. Разве не так? А что касается Тики, так я против него ничего не имею, хотя и не понимаю, для чего он здесь. Он свое дело сделал…

— Если священные сосуды покинули святилище — значит, на то была воля Великого Ватаху… — произнес Тика, не приходя в сознание. — Уви кочваюци… Мы стоим!

Автомобильный поток, и вправду, замер. Снаружи послышались многочисленные настойчивые гудки и нервная отрывистая ругань. Дон Салазар поднял трубку радиотелефона, и рявкнул в нее: «Не спать!» Пока невидимый собеседник что-то старательно объяснял, он нервно стучал пальцами по подлокотнику, а когда из трубки послышались короткие гудки, впереди раздались первые разрывы. Столб пламени взметнулся над дорогой, и автомобили в массовом порядке начали расползаться с асфальта. Самые наивные и самонадеянные граждане пытались развернуться, а прочие, скатываясь с обочин, покидали личный транспорт и разбегались, кто куда. Через пять минут мотор «Ленд-Фора» довольно заурчал, и машина, не спеша, двинулась по шоссе, объезжая пылающие покореженные стальные остовы. Шоссе было расчищено миль на десять вперед.

— И все же, дон Салазар, почему мы едем в Гидальго? — поинтересовалась Лола, провожая взглядом армейский грузовик, лежащий на боку поперек дороги. — В Вальпо тоже есть порт.

— Да, в Вальпо есть порт. А в порту есть Пьетро Сатори и дивизия морских пехотинцев, а еще — половина иностранного легиона! — Дон Салазар посмотрел на Лолу, как на ребенка. — И каждый из этих молодцов будет держать оборону, сколько скажут, потому что преждевременный уход с позиций повлечет за собой преждевременное отплытие «Лауры» и «Пахаря»…

— И все же, дон Салазар, будьте-таки любезны сообщить, что вы задумали. Если вы рассчитываете на мое участие в деле, я должна…

— Пусть доктор Барбос расскажет! — Карпелитто протяжно зевнул, заметив, что путь стал относительно свободен. — У меня завтра тяжелый день, и я обязан вздремнуть.

Дон Салазар выловил из-за сидения пуфик, и через минуту уже мирно посапывал.

— Итак, дона Лола, все просто, очень просто… — вполголоса заговорил доктор Барбос. — Времени у нас достаточно, и я начну издалека. Вам, конечно, кажется, будто вы прекрасно знаете, как формируется общественное сознание, что лежит в основе мировой политики, и что может служить для каждого индивида мотивом к действию или бездействию… На этот счет существует масса теорий, концепций и мнений, но, на самом деле, все проще, гораздо проще, чем принято считать: в мире есть страх, желание и воля, в зависимости от их масштабов и личного могущества носителей, они, эти три силы определяют суть всех общественных явлений. Страх, разумеется, имеет две стороны: способность его внушать и способность ему поддаваться; желания делятся на реальные и призрачные, и реальными их делает не разумность самих желаний, а воля их носителя и его способность эту волю реализовать…

— Можно покороче? — Лола смотрела на густеющие за окном сумерки. — Только факты. Теоретическую базу я подведу сама.

— Зря вы так, дона Лола, мы же теперь коллеги, в некотором роде… — Доктор Барбос, ища поддержки, оглянулся на Тику, который продолжал симулировать бессознательное состояние. — Ну, как хотите. Так вот, один наш человек, еще не зная, что он наш, каким-то чудом смог похитить из святилища Красного Беркута священные сосуды ватахов, которые, как выяснилось, сделаны из чистого тартаррина. Вы знаете, что это такое? Я, например, не знаю, но мне объяснили, что мы с этого можем иметь…

— Вас будут иметь, а не вы будете… — заметил Тика, открыв один глаз. — Доктор, это я тартаррин спер, но, чтоб я сдох, не хотел я, даже в мыслях не было. Хрен вам, а не воля, господа хорошие! Сосуды принадлежат Красному Беркуту, и это он к ним ноги приделал. Мои ноги, между прочим…

— Так вот… — Доктор Барбос демонстративно почесался тростью, и Тике пришлось умолкнуть. — Вы что-нибудь слышали о Международной гуманитарной миссии в Даунди? Ну, не важно… Есть такая миссия — несколько госпиталей, школ, Центров распределения гуманитарной помощи и так далее. И все это уже лет пять финансируется доном Салазаром. Создана мощная инфраструктура, полторы тысячи миль дорог, мосты, коммуникации, морской порт, два укрепленных поселка в джунглях, несколько лабораторных корпусов, вооруженная охрана, которая по своим боевым возможностям превосходит вооруженные силы правительства и оппозиции вместе взятые. А теперь, когда у нас есть запасы тартаррина на несколько сотен генераторов, которые очень легко превратить в маленькие бомбочки, каждая из которых способна уничтожить все в радиусе сотни миль, Гуманитарная миссия способна диктовать миру любые условия. Конечно, потребуется несколько впечатляющих демонстраций, но, я уверяю, наша позиция беспроигрышна. И вам предоставляется уникальная возможность оказаться в рядах тех, кто будет диктовать условия, а не среди тех, кому их будут диктовать. К сожалению, обстоятельства вынуждают нас многое делать в спешке, но в принципе это ничего не меняет.