Евреи причисляют Самуила к крупнейшим своим пророкам. Даже католическая церковь считает его святым и провозвестником Христа. Святой Иероним утверждал, что император Аркадий (395–408 гг.) перевез прах Самуила из Рамафаима во Фракию, а его дочь Пульхерия, в свою очередь, забрала его в Константинополь и торжественно похоронила в специально построенном мавзолее. Этим действием она как бы подчеркнула, что Самуила уважали не только израильтяне, но и соседние с ними народы, и потому он был важным персонажем не только древнееврейской, но и мировой истории.

Однажды царь Давид увидел купающуюся женщину, которая поразила его своей красотой. Царь воспылал страстью и послал узнать, кто она. Этой женщиной оказалась Вирсавия, жена Урии–хеттеянина, одного из военачальников. Урия вместе с Иоавом находился в военном походе против аммонитян, и Давид, пользуясь отсутствием мужа, соблазнил его жену. Спустя некоторое время оказалось, что Вирсавия ждет ребенка. Тогда Давид, чтобы отвести от своей возлюбленной позор, вызвал Урию в столицу, якобы для отчета. Тот прибыл во дворец и подробно доложил о ходе военных действий. Давид предложил ему разделить царскую трапезу, а после ужина отправил домой, советуя хорошенько отдохнуть и лишь утром собираться в обратный путь. Но Урия лег спать на полу вместе с дворцовой стражей. Наутро на вопрос царя, почему он не пошел к жене, доблестный воин ответил: «Ковчег [Божий] и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой и есть и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души своей, этого я не сделаю» (2 Цар. 11:11). Давид, поняв, что хитрость его не удалась, решился на очень недостойный поступок Он дал Урии письмо к Иоаву, в котором, между прочим, просил поставить хеттеянина на самом опасном участке сражения и в критический момент отступить от него. Иоав исполнил позорный приказ царя, и несчастный Урия погиб, покинутый всеми на поле боя. Вирсавию, искренне горевавшую о гибели мужа, Давид взял в свой гарем. Вскоре она родила ему сына.

Поступок царя вызвал в Иерусалиме всеобщее негодование. Пророк Нафан, пользовавшийся в народе большим авторитетом, открыто осудил царя и заявил ему, что Яхве разгневался на Давида и накажет его смертью сына, рожденного Вирсавией. Давид осознал всю гнусность своего проступка и искренне раскаивался в содеянном. Но Бог был неумолим, и ребенок вскоре тяжело заболел и умер. Давид принял это наказание как должное, как испытание их любви. И через год Вирсавия вновь родила ему сына. Это был Соломон, будущий царь Израиля.

История с Урией дает богатую пищу для размышлений. Во–первых, мы находим подтверждение, что в армии Давида неевреи занимали крупные посты. Во- вторых, хотя Урия и назван хеттеянином, но его имя Юрий (Ярий, Арий) выдает, что по происхождению он был арийцем. Относительно происхождения Вирсавии в Библии ничего не говорится. Отцом ее в одном случае назван Елиам (2 Цар. 11:3), а в другом — Аммиил (1 Пар. 3:5). Создателей Библии, похоже, не очень–то интересовала ее родословная, а это верный признак чужеродного происхождения. По нашему мнению, имя Вирсавия соотносится с названием народа ферезеев. Напомним, что в нашей интерпретации событий ферезеи — это тирсены (турша, туры, тавры, поздние этруски), один из так называемых «народов моря», мигрировавших на земли Палестины в начале XII в. до н. э. С их этническим именем связано название финикийского города Тира. У Давида сложились добрые отношения с царем Тира Хирамом. «И прислал Хирам, царь Тирский, послов к Давиду и кедровые деревья и плотников и каменщиков, и они построили дом Давиду. И уразухмел Давид, что Господь утвердил его царем над Израилем и что возвысил царство его ради народа Своего Израиля» (2 Цар. 5:11,12). Здесь примечательно утверждение, что осознание своего высокого положения приходит к Давиду только после того, как он налаживает добрые отношения с Хирамом. Символично, что и дом ему строят не евреи, а финикийцы! Возвращаясь к именам отца Вирсавии, выскажем гипотезу, что имя «Амми–ила» связано с названием великанов Имимов (потомков «народов моря»), а имя «Элиама» возникло при прочтении истинного имени справа налево, как это принято в древнееврейском письме.

Выше мы предположили, что величайшая заслуга Самуила состояла в том, что он отказался от политики самоизоляции еврейского народа и целенаправленно старался встроить жизнь израильтян в ханаанско–филистимскую цивилизацию. Царь Саул, напротив, проповедовал политику национальной автономии, и всю свою жизнь провел в борьбе с филистимлянами. Разные взгляды на возможность союза с филистимлянами (а значит, и финикийцами!) и послужили, на наш взгляд, причиной раздора между Самуилом и Саулом. Думается, что «тайное» помазание на царство Давида (при здравствующем Сауле!) было устроено Самуилом при непосредственной поддержке филистимлян. «Партия» мира выдвигала своего кандидата, и именно за ним, как показала история, было будущее. Не случайно Давид оказался в рядах филистимской армии и пользовался безусловным доверием их царя! Между филистимлянами и Давидом существовали определенные договоренности, которые израильтянин должен был исполнить, вступив на трон.

Любовь к Вирсавии олицетворяет те добрые отношения, которые связывали Давида с его более западными соседями — филистимлянами и финикийцами. Правда, Библия утверждает, что он победил филистимлян и расширил свою державу от Средиземного моря до Евфрата, но к этому надо отнестись весьма скептически. Попросту на этом пространстве в то время царил мир, который обеспечивали своей военной силой филистимляне и финикийцы. Юноша Давид против великана Голиафа — это противостояние ярко отражает реальное соотношение сил двух государств. Не забудем и то, что Давид назначил своим правопреемником сына Вирсавии, а не еврея по матери Адонию.

Царь Давид прославился не только как воин и мудрый политик, его также восхваляли как искусного музыканта. Инструмент, на котором он играл, при всех переводах Библии на русский язык называли «гуслями». «И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл — и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1 Цар. 16:23). М. ЛI. Серяков в своем основательном исследовании, посвященном «Голубиной книге», указывает на сходство образа Давида с «Великими Гуслярами» из других мифологий — Орфеем, Аполлоном, Вяйнемейненом, Садко, Бояном. Все эти мифологические герои, безусловно, относятся к миру индоевропейцев! Белокурый Давид не только был внешне похож на арийца, он и в духовном плане ориентировался на восприятие европейской культуры.

Древнерусские книжники сознавали этот факт, образ библейского гусляра пользовался огромной популярностью на Руси. Даже простой неграмотный народ мог видеть его изображения на стенах церквей и соборов. Великолепным примером этому является построенная Андреем Боголюбским в 1158–1165 гг. церковь Покрова на Нерли, в центре композиции которой помещена фигура Давида. Объясняя причину возвеличивания данного персонажа библейской истории, В. Н. Лазарев заметил: «Именно потому, что образ

Давида преломлялся в народном сознании как образ вещего доброго заклинателя и вдохновенного певца о тайнах мироздания, ему и отвели столь значительное место среди рельефов церкви Покрова. На Руси Давид был одним из наиболее популярных святых. Недаром он сделался главным действующим лицом «Голубиной книги», где он выступает под видом царя Давида Евсеича. И кто знает, быть может, от этого образа царя Давида — благостного певца и музыканта, таинственно связанного с природой, тянутся прямые нити к образу былинного героя Садко, от звуков гуслей которого бешено пляшет морской царь и волнуются «море синее и реки быстрые» (История русского искусства. — М., 1953. — Т. 1. — С. 407). Наши ученые очень деликатные люди и всегда высказываются очень осторожно, указать на взаимосвязь образов купца Садко и царя Давида уже большое дело. Но зачем же останавливаться на полпути? Первичен–то Садко!