Случилось так, что сейчас же по окончании победоносного похода в Месопотамию и заключении мира персидский царь вновь начал войну с Византией из-за Лазики. Наследственный князь в этой стране Гобаз состоял в зависимости от Византии, носил имперские почетные звания и обязывался оберегать интересы Юстиниана. Хотя свобода лазов ничем не была ограничена, но влияние Византии сказывалось во многих фактах. Между прочим, было признано необходимым держать в Лазике военный византийский отряд с целью противодействовать персидскому влиянию, имевшему преобладание в соседней Ивирии. К сожалению, назначаемые из Константинополя начальники не были на высоте своего положения и возбуждали население всевозможными притеснениями. Таков был Иоанн Цив, который довел до крайних пределов недовольство в Лазике византийским патронатом. Можно, конечно, думать, что в характере деятельности Цива выражалась целая система. В самом деле, выстроенная при нем в Лазике крепость по имени Петра на морском берегу, неподалеку от Риона (древний Фазис), выражает государственную тенденцию. Здесь был устроен не только оплот византийского влияния с военными запасами и провиантом, но также и таможенное ведомство, доводившее лазов до крайней степени нужды и возмущавшее их чувства. По словам Прокопия, византийский начальник гарнизона Петры грабил лазов; уже не было более позволено купцам привозить в Колхиду соль и другие товары, необходимые для лазов, или у них что покупать. Иоанн завел в Петре монополию, сделался торгашом, заведующим всем торгом, сам все покупал и продавал колхам и не по обыкновенным ценам, а по тем, какие сам назначал.

Если взвесить все эти данные, то нужно будет признать, что постройкой Петры византийское правительство не только достигало порабощения Лазики, но и заводило здесь морскую стоянку и устанавливало прямые морские сношения с этой частью своих черноморских владений. Ввиду указанных обстоятельств лазы решились искать покровительства персов, в котором Хосрой не отказал им. Пустив слух, что ивирам угрожает опасность со стороны северных врагов, Хосрой в 541 г. пошел якобы на защиту их; на самом же деле лазы провели его им известными и заранее приготовленными дорогами в свою страну, где Гобаз встретил персидского царя и выразил ему свою преданность. Предстояло отнять у византийцев крепость Петру и освободить Лазику от власти Юстиниана. Это предприятие представляло значительные трудности ввиду почти неприступного положения Петры, защищенной морем и скалами. Тем не менее крепость подверглась осаде и взята была посредством подкопа под одну башню, с падением которой гарнизон должен был сдаться. Хосрой захватил здесь большие богатства, собранные посредством вымогательств Цива, поставил в Петре персидский гарнизон и мог считать свою задачу оконченной, тем более что до него стали доходить слухи об угрожающем движении Велисария. Успешное взятие Петры имело еще и тот результат, что два других укрепления, находившихся на север от Петры, Севастополь (Диоскориада) и Пицунда, были покинуты византийским гарнизоном и перешли под власть персов. Принимая в соображение то обстоятельство, что Хосрой замышлял строить корабли на Черном море и для этой цели заготовил строительный материал, который, однако, был истреблен пожаром, можно думать, что Петра не лишена была и морского значения и могла быть пристанищем для судов [265].

Южней сирийской пустыни, по направлению к Черному морю и Аравии, Византия пыталась удержать свое влияние посредством дипломатических сношений. Выяснить хотя бы в немногих чертах роль Византии в этих областях тем более важно, что здесь уже не было имперских гарнизонов и что Юстиниану не было прямых интересов к захвату этих отдаленных провинций. Вследствие продолжительных войн с Персией для Византии стала недоступна обычная дорога, по которой прежде доставлялись в Сирию и Египет индийские товары, являлась поэтому необходимость искать новых торговых путей. Начинает поэтому приобретать значение Красное море, или Аравийский залив, по которому стали направляться торговые суда на Восток в обход Персии. Это имело громадное значение как для истории Аравии, которая пробудилась к новой жизни вслед за обширным торговым движением, внесшим новые идеи и понятия в жизнь арабов, так и для направления политики Юстиниана в эту сторону. Залив, оканчивающий Красное море на северо-востоке, получил тогда обширную известность благодаря острову Иотаба и торговому порту Аил, в которых сосредоточивалось торговое сухопутное и морское движение. Империя давно уже имела здесь своих приверженцев, и торговые люди заводили разнообразные сношения на том и другом берегах Красного моря, покупая драгоценные произведения Аравии и Эфиопии и перевозя их на север.

В особенности важны по своим последствиям были торговые связи с западным берегом через торговый порт Адулис, открывавший путь в царство аксумское, или нынешнюю Абиссинию, откуда получались рабы, слоновая кость и разные благовония и пряности. Здесь же чрез посредство абиссинцев и арабов Иемена намечался караванный путь в Индию в обход персидского царства, что разрешало до известной степени весьма важную проблему, вызванную политическими осложнениями на персидской границе. Юстиниан принял ряд экстренных мер, чтобы завязать здесь прочные отношения. Он обратил внимание на арабские племена, кочевавшие на юг от византийских владений, именно племена фиников, кинда и маад. За разнообразные денежные выдачи и привилегии один из начальников этих племен согласился поступить на службу империи и держать в известном подчинении соседних шейхов в качестве византийского филарха. Император вступил с ним в дружественные сношения, заставил дать в заложники сына его и воспитал его в Константинополе. Таким образом, постепенно распространялись в Аравии византийская образованность и христианство и, вместе с тем, пресекались для Персии средства распространять здесь свое политическое влияние.

Не менее успешна была политика Юстиниана в Иемене и Абиссинии [266]. Здесь прежде всего обращало на себя внимание царство омиритов, или Гимайр, где христианство пустило корни еще раньше Юстиниана и где церковная организация подвергалась опасности со стороны язычников, находивших поддержку в Персии. Византия оказала покровительство христианской партии в земле омиритов и поощрила притязания абиссинского царя на эту область. Абиссинский царь Эла-Ацбега, или Елесваан византийских писателей, вступил в Аравию, низверг династию местных царей и посадил на престол омиритов своего наместника и, как убежденный христианин, послал в Аравию проповедников. Таким образом, Аравия была открыта христианскому влиянию монофизитской Церкви при посредстве Абиссинии и политическому преобладанию империи. Открывая Красное море для торговли шелком и другими восточными товарами, Юстиниан в то же самое время сделал попытку вовлечь Абиссинию в свою борьбу с персами. Посредством абиссинского наместника в Аравии Юстиниан имел возможность поддерживать своих партизанов в Северной Аравии и дать значительный авторитет филарху, распространявшему византийское влияние между шейхами мелких колен. С этой целью Византия поддерживала посольствами свои отношения с Абиссинией, и у писателя И. Малалы сохранилось весьма живое описание приема греческого посла в Аксуме.