Битва при Креси стала переломным моментом в истории средневековых войн. Новые, более профессиональные методы вербовки и радикально пересмотренные тактики боя доказали свою эффективность не только в стычках с шотландцами, но и в столкновении с мощной французской армией.

Для английской военной машины 1346 год стал очень удачным, но он не положил конца войне. Причиной тому было противоречие, лежавшее в основе тактики Эдуарда: несмотря на то что английская армия нанесла сокрушительное поражение объединенным силам французского короля и его сына, победа Англии не внушила народу Нормандии никакой любви к английскому правлению и не заставила их предпочесть английского короля французскому. Разгромив Филиппа VI, герцога Нормандии и их союзников при Креси, Эдуард не разрушил французского военного потенциала и не нанес урона политической мощи Филиппа в целом.

Обе армии оставались на позициях. Остаток лета граф Ланкастер руководил операциями у границ Гаскони. Сэр Томас Дагворт одержал выдающуюся победу в Бретани, где он разбил и взял в плен Карла Блуа в Ла-Рош-Дерьен. Тем временем Эдуард III и Черный принц в сентябре 1346 года начали безжалостную осаду Кале, которая продлится до октября 1347 года.

Осада Кале была в каком-то смысле событием более масштабным, чем даже битва при Креси. В ней приняло участие почти 26 000 человек – это была крупнейшая английская армия, отправлявшаяся в поход за всю историю Столетней войны. У стен Кале отметились все английские графы, за исключением четверых, что были слишком стары или немощны. Финансовое бремя, возложенное на Англию, вынужденную более года содержать громадное войско, было чудовищным: правительство востребовало в военный фонд целый ряд новых товаров и экспортных пошлин, что вызвало всенародный ропот. Однако победа при Креси изменила статус Эдуарда. Хронист Жан Лебель писал, что 1346 год перевернул представление об англичанах, превратив их в глазах европейцев из отсталой расы в самый благородный и славный народ на земле. Когда англичане стояли лагерем у стен Кале, этот общенациональный съезд великолепных воинов являл собой цвет рыцарства – и грозную армию захватчиков.

А тем временем жители города, запертые в его стенах, потеряли всякую надежду и так оголодали, что начали есть кожаные седла. Они продержались год, и все это время Филипп VI пытался отвлечь англичан от Кале, подводя свои войска достаточно близко, чтобы соблазнить врага генеральным сражением. К октябрю 1347 года стало ясно, что англичане не уйдут, и делегация горожан явилась сдаваться Эдуарду с веревками на шее, символизирующими их полное подчинение. В тщательно срежиссированной демонстрации своего могущества и рыцарского великодушия Эдуард позволил королеве Филиппе вымолить пощаду для членов делегации. Замызганных просителей освободили, но город перешел в руки англичан и оставался в их власти 200 с лишним лет. Король и его соратники вернулись в Англию как герои-завоеватели.

1346–1347 годы стали одним из самых знаменательных и кровопролитных периодов в истории Плантагенетов. Но на заднем плане сцен героизма и жестокости, сопротивления и лишений маячила иная, жуткая разновидность смерти, которая уже собиралась с силами у границ Европы: зародившись в азиатских степях, она проникала на континент через порты, торгующие с Востоком. Погибель путешествовала со скоростью, недоступной и самой грозной армии христианского мира. В 1347 году пришла чума.

Английское лето 1348 года выдалось сырым, но страна вопреки погоде сияла торжеством. В октябре прошлого года король вернулся в Англию с победой. Кале был взят. Продвижение французов в Гаскони остановлено. Филипп VI унижен как на поле боя, так и на переговорах, подготовивших годичное перемирие. Шотландцы повержены.

Королевская семья, как и вся страна, праздновала победу с размахом. Торжественные церемонии и гуляния шли полным ходом, начиная с устроенного на Рождество карнавала, ради которого придворные разоделись в диковинные маски и наряды. Знатные гуляки красовались друг перед другом в костюмах кроликов, драконов, фазанов и лебедей, а король и его рыцари щеголяли в великолепных зеленых мантиях и павлиньих перьях. Когда Рождество закончилось, был составлен календарь турниров. С февраля по сентябрь в Рединге, Бери-Сент-Эдмундсе, Личфилде, Элтаме, Виндзоре, Кентербери и Вестминстере устраивались рыцарские поединки, развлечения и забавы.

На каждом турнире король уделял пристальное внимание зрелищности представления. Часто это было феерическое и всегда роскошное шоу: члены королевской семьи появлялись в дорогих пурпурных мантиях, сверкающих замысловатыми узорами из жемчугов и бриллиантов, вышитых на рукавах и груди. На одном из турниров король вырядился гигантской птицей, на другом одел свою команду в одинаковую униформу, голубую с белым – видимо, цвета должны были напоминать о геральдической лилии, позаимствованной с французского герба. В Личфилде король участвовал в состязаниях в цветах одного из рыцарей-ветеранов, сэра Томаса Брадестона, – великодушно демонстрируя скромность и верность боевому братству.

Любовь к рыцарству и зрелищности занимала особое место в душе Эдуарда. Даже своих знатных пленников он выставлял напоказ: короля Давида II Шотландского и всех пленных аристократов Парижа обеспечили дорогими одеждами; они купались в щедрости короля.

Гвоздем программы празднований было большое королевское семейство, продолжавшее взрослеть и умножаться. Эдуарду было всего 35 лет, а королеве Филиппе – на два года меньше, но у них уже было девятеро детей: старший, Черный принц, в свои 18 был взрослым мужчиной и героем войны, солдатом до мозга костей; младший, Уильям Виндзорский, – грудным младенцем. Малыш родился в июле; проживет он недолго.

Черный принц уже участвовал в войнах как полноценный политик и командир. Отец его обожал: сын заполнил пустоту, оставленную в жизни короля гибелью Уильяма Монтегю, графа Солсбери, смертельно раненого на рыцарском поединке в 1343 году. На тот момент Эдуард был единственным из сыновей короля, кто достиг возраста, позволявшего участвовать в сражениях. Лайонелу Антверпу было девять лет, Джону Гонту – восемь, а Эдмунду Лэнгли – семь. (Еще один мальчик, Томас Вудсток, родится в 1355 году.) В огромном выводке Плантагенетов были и четыре девочки. Изабелла (16 лет) и Джоан (15) воспитывались в той же семье, что и Черный принц, вместе с их кузиной Джоанной Кентской; Мария и Маргарет, трех и двух лет, в 1348 году были еще совсем крошками, но их уже ждали блистательные браки.

Начав свой путь к всеевропейской славе с войны против Франции, в конце 1340-х годов Эдуард принялся развивать еще одну стратегию: он хотел вплести нить семьи Плантагенетов в ткань европейской аристократии через договорные династические браки детей. Ни один король Плантагенет после Генриха II не производил на свет столько отпрысков, доживших до совершеннолетия. Хотя Лайонел Антверп еще в возрасте трех лет был обручен с наследницей графства Ольстер, для других детей, особенно для дочек, король искал союзов подальше от дома.

И вот, в августе 1348 года, в самый разгар турнирного сезона, вторая дочь короля, Джоан, готовилась оставить родительскую семью и начать новую жизнь в качестве невесты Педро, сына короля Кастилии Альфонсо XI. У Плантагенетов были давние родственные связи с Кастилией: дочь Генриха II Элеонора была замужем за Альфонсо VII, а ее внучка, тоже Элеонора, вернулась в Англию как возлюбленная королева Эдуарда I. Пятнадцатилетней Джоан все это сулило удачный брак, и приготовления к ее отплытию велись с приличествующей случаю торжественностью.