За плечо тронули. Повернув голову, я увидел Мору — в таком же старом потрепанном скафе и шлеме трехболтовке как у меня, напряженное бледное лицо за мутным стеклом иллюминатора. Рыжая протянула гаечный ключ и буркнула:

— Пойдем в респираторах. Переодевайся. И без глупостей.

Я промолчал, но ключ взял. Отвинтил болты, перекрыл подачу воздуха из баллона и снял шлем, осторожно вдохнул.

Холодно. Не так, чтоб окоченеть на месте, но неприятно. Воздух сырой и тяжелый, наполненный резкими запахами. Звуки стали четче и громче, болезненно ударили по ушам. Но тем контрастнее тишина, окружающая нас — шумных, живых, теплых. Мертвенная и зловещая, практически бездонная, ждущая, когда глупцы двинутся вперед. И тогда на пару с мраком примет в свои объятия, поглотит и растворит.

Невольно поежившись, я выдохнул облачко невесомого пара. И сообразил, что сердце сменило ритм, а в голове возникли далекие отзвуки мигрени. Торопливо подтянул мешок, распаковал и первым делом натянул респиратор со встроенным миниатюрным фильтром-рекуператором. Лишь затем отдал гаечный ключ наемнице, снял костюм и надел свитер, любезно предоставленный кем-то из бандитов, сверху куртку, закрепил поручи, аптечку и сумку-планшет с мелочевкой, повесил на пояс фонарь.

— Какое симпатичное место, — произнес Том, в свою очередь сняв шлем. Глубоко вдохнул, посмотрел во мрак и с удовольствием зажмурился. — Здесь пахнет смертью.

— Дерьмом тут пахнет! — глухо прорычал четвертый и последний участник экспедиции, здоровенный детина по имени Олифф. Обнажил редкие желтые зубы в оскале, поскреб свой свернутый на бок нос, мясистые щеки и толстую взопревшую шею. С отвращением содрал скаф с плеч и принялся со скрипом расчесывать выпуклое пузо. — Дрянь! Что за ублюдок носил костюм до меня? Задница зудит. И холодно. Сдохнем мы тут. Сами к Дьяволу в пасть полезли.

— Неужто лихой парень чего-то боится? — пустил шпильку белобрысый маньяк, разбираясь с застежками. — Я думал, ты готов сплясать джигу с чертями.

— Грешное с праведным не путай, — напрягся детина и сложил толстенные руки на необъятной груди, отчего стали видны многочисленные каторжные татуировки на запястьях. Так и застыл с обвисшим на пузе скафом, хмурый и бледный. — С бесовщиной заигрывать никто в своем уме не станет.

— Так чего сюда поперся?

— Лиаму не отказывают.

— Ха! Так и знал — сопляки на рудниках вкалывают, — фыркнул блондин. — Одни брызги в глаза и умеете пускать. А по факту шестеркой был, шестеркой и остался. Если тебя использовали именно так, а не в качестве… хм, альтернативы.

— Что ты сказал? — рявкнул Олифф. С невероятной для такой туши скоростью рванул вперед и схватил Тома за горло, без всяких усилий приподнял над землей. — Я тебе шею сейчас сломаю, червяк! Тварь!

В ответ маньяк лишь ухмыльнулся, хоть и начал задыхаться. Подмигнул и указал взглядом куда-то ниже. Великан проследил и замер, так как увидел направленный ему в живот длинный кортик, готовый прорвать кожу и плоть, вонзится глубже.

Когда успел выхватить? Движение невероятно быстрое, виртуозное.

— Нууу… даффай… — просипел Том, продолжая издевательски ухмыляться несмотря на то, что ноги болтались над землей как у куклы.

— Прекратили. Оба, — скучным голосом сказала рыжая наемница, отвлекшись от переодевания, тронула рукой рукоять моргенштерна, спрятанного в чехол. — Том, еще раз выкинешь подобное, своими руками удушу. Ол, поставь его на землю, Томас пошутил. И вспомните, где мы, кретины, не соседнюю лавку идем грабить.

В наступившей тишине стало слышно, как страшно скрипят зубы здоровяка. Он налился дурной кровью, потом пошел пятнами. Но медленно опустил блондина на пол и разжал хватку. Отвернулся и глухо пообещал, надевая респиратор:

— Позже.

— Ты столько не проживешь, — насмешливо просипел Том. Но наткнулся на потемневший взгляд рыжей, поднял руки: — Да-да, мамочка, я понял!.. Не буду больше подтрунивать.

— Заткнись. Надень намордник и не беси меня, — отрезала Мора. — Иначе не видать тебе премиальных. Хочешь прийти к невесте без денег и сказать, что свадьба откладывается?..

— Скучно, — тоном обиженного ребенка заявил белобрысый.

Отвернулся, продолжая бубнить под нос. Но послушался и принялся переодеваться, перекладывать снаряжение, аккуратно сложил скаф у стены.

— Больной ублюдок. Хотел своего прирезать ради потехи. И так каждый раз, — с отвращением пробормотала рыжая. Оглянулась и смерила меня оценивающим взглядом. — Ты что скажешь, искатель?

— Что ты хочешь услышать? — ответил я вопросом на вопрос, пожал плечами. — Здоровяк прав, мы тут сдохнем.

— Лиам сказал, ты проведешь нас, куда надо, — с прилипшей к губам усмешкой возразила Мора. — Что ты специалист. Чтобы сохранить жизнь дружкам, дурить не будешь.

— А ты поверила? — хмыкнул я. Заметил, как содрогнулась, и добавил: — Не думала о том, что я мог согласиться в надежде потянуть время? Там, глядишь, приятелей найдут. Или вы уйдете с насиженного места. К примеру, испугаетесь чего-нибудь.

— Ты блефуешь.

— Разве?

— Не сомневаюсь, — твердо сказала она. — И если будешь морочить голову, убью.

— Охотно верю, — с иронией ответил я. — Тогда как достанете то, что нужно?

— Разберемся. Ключ у нас есть, схемы уровня тоже, — чуть менее уверенно произнесла Мора.

— Не пройдете и половины пути, — хмыкнул я. Сел, прислонился к стене и вздохнул. — От вас мало что останется.

— А теперь пытаешься запугать, — утвердительно сказала Мора. — Ожидаемо.

— В самом деле? Хотя ужаснуть большим, чем это… — невесело улыбнулся я и сделал широкий жест, — вряд ли возможно. Но ты не думала…

— О чем?

— Да о том, что вас специально пнули вместе со мной? Что вы по каким-то причинам мешаете Лиаму, неудобны и неугодны ему?.. Иначе объяснить то, что навязал вас, я не могу. Ведь прекрасно знает — если достать Летопись вообще возможно, справлюсь и сам. И прекрасно мотивировал, создал четкие правила игры, в которые вы не вписываетесь. И более того, будете мешать. Но скорее…

— Что? — с кривой усмешкой спросила рыжая, изобразив на лице скептическое выражение.

— Не слишком долго, — закончил я мысль. И развел руками — дескать, прости, но правда. Вновь откинулся на стену, подставив холоду больной бок.

Она порвалась что-то сказать, но осеклась. Контролировала выражение, а активно считывать эмоции я не рисковал, но видел — некие сомнения посеял. Лицо ненадолго потемнело, на лбу собралась глубокая складка, а в глазах метались то злость, то страх.

Правда, спустя секунду мотнула головой, я уловил эхо какой-то едкой насмешки и насторожился. Наемница не верила моим словам. Более того, что-то твердо знала, отчего выстрел дал маху. А значит…