Сквозь это безумное вращение проник голос Джанелы:

— Они не просто мертвы, Амальрик. Их обобрали. Теперь их силы используют во зло.

— Кто? — спросил я, не в силах пошевелить и пальцем. — Кто сделал это?

— Такое мог сделать только демон, — сказала она. — И… только очень могущественный.

— Король Баланд?

— Да, — сказала она. — Король Баланд.

Скорбь, охватившая меня после убийства Клигуса, почти все скрыла от меня. Если бы кто-то даже еще вчера сказал мне, что я буду ощущать такую боль, я назвал бы такого человека лжецом. Но когда я увидел эту родную плоть, превратившуюся в труп, то все ранее сдерживаемые эмоции, вся злость и вина, вкупе с растерянностью, присущей каждому человеку в такой ситуации, парализовали меня. Я не плакал, нет. Не падал в обморок. Я стоял, не в состоянии двинуться с места, и взирал на человека, которого боги даровали мне в сыновья.

Несмотря на собственную слабость, Джанела нашла в себе силы сказать Квотерволзу, что надо сделать, а сама, с помощью Пипа, отвела меня в наши апартаменты. Она дала мне чего-то выпить, чтобы я успокоился, затем обняла меня, пока ее собственная слабость не одолела ее и она не уснула.

Но отдыхать долго нам не пришлось. Утром в дверь забарабанили. Ворвался Квотерволз и сказал, что нас вызывает король.

Плохо соображающий после снотворного, я поплескал себе на лицо водой и кое-как оделся. Джанела зашевелилась и спросила, что случилось.

— Король зовет, — сказал я. — А ты спи. Я сам с ним разберусь.

— Прошу прощения, мой господин, — вмешался встревоженный Квотерволз. — Но курьер говорит, что вы оба должны предстать перед королем. Я пытался спорить, но там в вестибюле находятся солдаты короля, и они намерены добиться выполнения его приказа.

Джанела подскочила в постели.

— Что происходит? — спросила она. Лицо ее посерело от усталости, а глаза лихорадочно блестели. Мне не требовалось особенно внимательно смотреть на нее, чтобы понять — на этот раз ей необходим гораздо более длительный срок для восстановления сил.

Но я лишь повторил то, что сообщил Квотерволз, и сказал, что уж раз король присылает курьера, а с ним и солдат, то лучше подчиниться.

Для нас, столь чтимых в Тирении героев, которыми мы являлись до сих пор, встреча в тронном зале короля Игнати была организована не очень-то радушно.

Здесь было по-прежнему мрачно, освещался лишь трон, а солдаты с какой-то нервозной торопливостью подгоняли нас, когда мы шагали по полу, на котором были высечены имена тиренских героев. Мне показалось, что они выполняли возложенное на них задание как-то неохотно и даже как бы стыдясь.

Солдаты, как и я, испугались, увидев демона, стоящего рядом с троном Игнати.

Огромных размеров, как и все демоны, он походил на ящера. Он стоял на двух задних лапах, как те ящеры, которые охотятся на шакалов среди холмов в окрестностях Джейпура. Рыло его было огромным, глаза горели раскаленными углями, а мешочки ядовитых желез по обеим сторонам шеи раздувались и розовели от злобы.

Когда мы подошли, змеиный язычок вырвался из пасти демона.

— Так вот эти смертные, — прошипел он, — которые доставляют столько хлопот моему королю.

Игнати свирепо поглядывал на нас со своего трона.

— Во всем виновато мое доброе сердце, — сказал он. — Разве не пошел я на это лишь для того, чтобы доставить удовольствие толпе? Не так ли, Тобрэй?

Я оторвал взгляд от демона, чтобы посмотреть, кто еще находится здесь. Поначалу, кроме солдат и охранников, я заметил лишь Тобрэя. Затем у дальней стены разглядел лениво привалившуюся длинную фигуру Вакрама, и мне стало любопытно, что он тут делает. Но я нигде не видел его патрона, принца Солароса.

Тут только я обратил внимание, что Тобрэй не отвечает на вопрос Игнати.

— Я сказал — не так ли, Тобрэй? — повторил король.

Маг явно волновался, но нашел в себе мужество ответить достойно:

— В данном случае, ваше величество, — сказал он, — я думаю, вы были правы, прислушавшись к мнению народа.

Демон-посланник недовольно зашипел.

— Как ты смеешь говорить своему королю такое? Ты кто — дурак или предатель?

Игнати тоже нервничал. Ему явно не понравилось, что демон позволяет себе такие вольности с королевским подданным. Даже если король и собирается кого-нибудь обезглавить, ему не понравится совет постороннего, пусть он и советует то же самое.

— Да, да, — сказал король демону. — Я полностью разделяю твое раздражение, Яшура. Но не обращай внимания на Тобрэя. Он хороший малый. И все делает правильно. Вот только говорит, что думает. Я же поощряю такую привычку у моих придворных. — И добавил, повернувшись: — Не так ли, Тобрэй?

— Именно так, ваше величество, — выдохнул Тобрэй. — Это и делает вас величайшим из монархов. И, как служащий вашему величеству честно и без страха, я вновь рискну вызвать ваш гнев просьбой выгнать этого демона вместе с требованиями его короля.

Маг еще больше вырос в моих глазах. Когда мужественный человек говорит мужественно, это нормально. Но когда так говорит Тобрэй, это воспринимается как акт высшей храбрости.

— Вы хотите войны? — взвизгнул Яшура. Игнати покачал головой.

— Разумеется, не хотим. К чему сразу такие слова? Разве два разумных монарха не договорятся между собой, разве они начнут тут же выкрикивать «война», едва услыхав чью-то глупость?

Он протянул руку, словно собираясь покровительственно похлопать демона по плечу, но на полпути до чешуйчатой кожи отдернул.

Я воспользовался этой минутной передышкой.

— Зачем вы нас вызвали так внезапно, ваше величество? — спросил я. — Разве мы нарушили какой-то тиренский закон? Я просто не понимаю. Мы во всем действовали открыто, испрашивая вашего разрешения на каждый наш шаг.

Прозвенел голос принца Солароса:

— Это совершенная правда, отец.

Принц стремительно вышел из незаметной боковой двери. Он был одет наспех.

— Прежде чем мы продолжим беседу, отец, — сказал он, — я хотел бы узнать, почему меня не поставили в известность об этой встрече. Ведь вы же знаете о моем дружеском отношении к нашим гостям из Ориссы. И вы знаете, как глубоко я заинтересован в наших будущих отношениях с королем Баландом.

Игнати фыркнул.

— Я даже знаю, что ты пытаешься в них вмешиваться, — сказал он. — Но время таких штучек миновало. Слишком многое поставлено на кон. Слишком многое. Поверь мне на слово.

Принц заметил Вакрама:

— А ты что здесь делаешь?