но перетолковав в свою пользу. Например, найдя в Торе Троицу и обряд Мелхиседека, о которых писавшие его Иудеи и слыхом не слыхивали!

Создается впечатление, что церковные теоретики решили использовать, удачные и хорошо себя зарекомендовавшие теоретические наработки, для достижения определённых целей. Хвала небесам, цели эти хоть и завуалированы, но просты. Их можно описать одним словом – корысть.

Напрашивается вывод, что имея дело с церковью, мы имеем дело не с одной этикой, а с двумя. Или если и с одной, то с двойной – состоящей из иудейской этики и из греческой. Только увы, это было бы слишком просто. Нашему миру слишком много сотен лет отроду, чтобы так легко нам можно было бы решить этот ребус.

Всё дело в том, что и греческие и иудейские легенды сами имеют в себе многосложные конструкции, которые таким же очевидным способом собирались из различных источников, в разных народах.

26. Человеческий Интеллект, просматриваемый в часах.

Даже на человеческом уровне мы замечаем неоспоримые доказательства присутствия оного в окружающих нас предметах. Известный трактат о «часовщике» разворачивает пред нами логическую цепочку того, как, глядя на часы мы непременно приходим к осознанию существования их создателя.

«Если вы споткнулись о камень и вам скажут, что этот камень лежал здесь давным-давно, с незапамятных времён, вы не удивитесь, и легко поверите сказанному. Но если рядом с камнем вы увидите часы, то ни за что не поверите, если вам скажут, что они здесь были всегда. Их сложное устройство, разумная целесообразность, согласованность различных частей натолкнёт вас на мысль о том, что у часов есть создатель» …

Часы не могли быть созданы случайным механическим воздействием каких-либо стихийных сил. И дело даже не в сложном внутреннем механизме вращающихся шестерёнок. Самое главное в часах – это циферблат, который, кроме всего прочего, имеет земное происхождение.

Этот предмет в своей конструкции имеет привязку к земным и лунным орбитальным и вращательным циклам вокруг Солнца. Он не мог быть занесён к нам с Марса.

Во-первых, двенадцатеричная система исчисления связана с вращением Луны вокруг Земли, вращением Земли вокруг Солнца, и, вращением Земли вокруг своей оси. Именно таким образом мы получаем год – 360 дней, как и 360 градусов – обычный геометрический круг. Год разделён на двенадцать месяцев.

Эти три величины как бы вложены одна в другую и являются одним и тем же промежутком времени – земным астрономическим годом, двенадцатью месяцами и 360 днями.

Исходя из этих значений была адаптирована система мер и весов с дюжиной в своём основании. Именно из двенадцати полнолуний Луны, которые распределены по двенадцати секторам земной орбиты вокруг Солнца, выводится система созвездий в карте звёздного неба – двенадцать знаков зодиака.

Так появляется двенадцатеричная систем исчисления. В Немецком и Английском языках, до сих пор фигурируют двенадцать уникальных названий цифр, от одного до двенадцати включительно.

Говоря «часы», мы имеем соблазн понимать под этим термином – механический прибор, хронометр, придуманный уже вот, совсем недавно, по исторической шкале событий – в восемнадцатом веке или что-то вроде того. На самом же деле, часы – это система суточного времяисчисления как таковая.

В древности имелись специально обученные люди, которые замеряли восход и зенит звёзд и Солнца, с тем чтобы отсчитывать временные промежутки. Вот о той системе времяисчисления я и хотел поговорить.

Итак, сама планета даёт нам главный временной промежуток – сутки. Продолжая дальнейшее суточное деление, используя двенадцатеричную систему исчисления отсюда происходящую, мы получаем и 12 временных отрезков в одних сутках – неких оригинальных часов.

Да, я в курсе, что сейчас мы имеем 24 часа в сутках, но, во-первых, цифра 24 производная от двенадцати, а во-вторых, чисто теоретически, изначально часов было именно двенадцать, о чём свидетельствует структура циферблата будильника.

С двенадцати всё началось, на двенадцати всё стоит. В каждом таком теоретическом, двенадцатеричном большом отрезке, часе-прототипе, мы имеем последующие двенадцать делений – маленьких частей часа, МЧ.

Каждая МЧ, в свою очередь делится ещё на двенадцать минут. Таким образом каждая большая часть, БЧ, состоит из двенадцати двенадцатиминутных отрезков времени. 12Х12=144.

Сто сорок четыре минуты в полном часе, он же большая часть, БЧ. Не могу не отметить, что сейчас, на нашем теперешнем будильнике, имеем по пять двенадцатиминутных МЧ в каждом нынешнем шестидесятиминутном половинчатом часе, это соответствует сто двадцати минутам в полном двухчасовом отрезке времени.

Надеюсь понятно, что одна двенадцатая – это и есть две двадцать четвёртых. То есть два теперешних часа были и есть – один оригинальный двенадцатеричный час.

Это как пицца. Можно разрезать на четыре части, а можно и на восемь, но одна четвёртая и две восьмых – это одно и то же. Современная конфигурация делений выглядит так как выглядит, ввиду подгонки под десятичную систему исчисления минут – во-первых. И деления часа-прототипа пополам – во-вторых.

Почему час разделили пополам? Зачем нам 24 часа и почему нас не устраивает 12 часов в сутках? Объясню чуточку позже.

Нужно только помнить, что «большая часть», БЧ, одна двенадцатая суток – это и есть час, но только длится он вдвое дольше нашего теперешнего часа. Просто сутки нарезали на двенадцать частей, а не на двадцать четыре.

Здесь хочу поставить наши рассуждения на «паузу», чтобы ещё раз разобраться. Давайте взглянем на этот второй контур деления ещё раз повнимательнее.

Дело в том, что в современных двадцатичетырёхчасовых часах одна МЧ, делится не на двенадцать двенадцатиминутных отрезков, а на десять. По пять в каждом современном часе. Каждая такая маленькая точка на циферблате означает двенадцатиминутный отрезок времени, если считывать с часовой стрелки. Взгляните на будильник.

Сделано это для того, чтобы подогнать двенадцатеричное исчисление часов под десятеричное исчисление минут, имеющееся в обиходе сейчас.

Итак, имеем двойную систему исчислений. Это указывает на факт, что здесь присутствует позднейшая модернизация, подстройка и подгонка, как математики, так и угловой скорости вращения часовой стрелки.

Но несмотря на то, что это действительно так, тем не менее нам не следует одновременно хвататься за два рассуждения – это довольно-таки сложно. Тем более, что последующие деления – минуты и секунды – тоже делятся нестандартно, не говоря уже про доли секунд.

Посему, оставим пока теперешний циферблат и поговорим об оригинальном изначальном. Тем более, что мы не занимаемся сравнительным анализом старого и нового циферблатов. Мы сейчас анализируем сам факт и конфигурацию деления временных отрезков, среди которых нас интересую прежде всего первоначальные, оригинальные часы и первоначальные, оригинальные минуты.

Чтобы не нам не заблудиться