— Да, — подтвердил Майкл. Он посмотрел отцу в глаза. — По всей видимости, все это произошло из-за горстки бандитов.

— О, — пробормотал Вито. — Понятно. — Он выдержал взгляд сына, и тот в конце концов отвернулся. — И вот о чем ты собираешься подготовить доклад, — сказал он.

— Возможно, — ответил Майкл. Он снова поднял взгляд на отца, и в его голосе прозвучала резкость. — Быть может, я напишу об американцах итальянского происхождения, ветеранах Великой войны.[68] Эта тема также кажется мне интересной. В этой войне геройски прославились много итало-американцев.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Вито. — Майкл… — начал он, словно собираясь что-то объяснить сыну, но осекся и лишь молча посмотрел на него и ласково потрепал его по щеке. — У каждого человека своя судьба, — сказал он, взяв лицо мальчика в руки и привлекая к себе для поцелуя.

Казалось, Майкл ведет внутреннюю борьбу с самим собой. Наконец он подался вперед и обнял отца.

— Когда закончишь читать, спускайся вниз и присоединяйся к остальным. — Вито встал с кровати. — Твоя мать готовит braciol’… — Он поцеловал кончики пальцев, показывая, как это будет вкусно. — О, — спохватившись, добавил он, — это вот я достал для тебя.

Вито достал из кармана открытку, адресованную лично Майклу, с пожеланием отличной учебы, подписанную мэром Лагуардией. Протянув ее сыну, он взъерошил ему волосы и ушел, оставив его одного.

Сонни только успел налить в стакан воды из хрустального кувшина, как его легонько тронул за плечо коренастый парень с орлиным носом, в добротном костюме.

— Эй, Сонни, — сказал парень, — долго они еще пробудут там?

— Я с вами знаком? — спросил Сонни.

Неподалеку беседовали Клеменца и Тессио, рядом с небольшой группой друзей и сподвижников шести донов, которые собрались на встречу в соседнем зале заседаний: пяти нью-йоркских донов и Димео из Нью-Джерси.

— Вирджил Солоццо, — представился парень, протягивая Сонни руку.

Сонни пожал ему руку.

— Уже заканчивают. — Он показал стакан воды. — Моему отцу пришлось так много говорить, что теперь ему нужно смазать трубы.

— Какие-то проблемы, Сонни? — спросил Клеменца.

Они с Тессио приблизились к Солоцце сзади и остановились по обе стороны от него. Клеменца держал в руке серебряный поднос, заваленный горками ломтиков ветчины и capicol’, колбасы, анчоусов и поджаренных хлебцев.

— Никаких проблем, — ответил Сонни. Он окинул взглядом щедрые яства, разложенные на длинном столе, и поваров в белых колпаках, с ковшами и черпаками, обслуживающих гостей. — Папа превзошел самого себя, — одобрительно заметил он. — Пир получился на славу.

— Это для твоего отца? — спросил Тессио, указывая на стакан воды у него в руке.

— Ага, — подтвердил Сонни. — Ему нужно смазать трубы.

— Эй! — окликнул Клеменца, указывая подносом на дверь в зал заседаний. — Avanti!

— Уже иду! — спохватился Сонни. — Madon’!

В зале заседаний церкви Святого Франциска, под портретами святых, украшающих стены, Вито продолжал свое выступление. Он сидел во главе стола на обычном стуле — трона, на котором восседал Марипоза, не было и в помине, — лицом к Страччи и Кунео, сидящим по одну сторону стола, Татталье и Димео по другую, а Барзини занимал место напротив. Вито махнул сыну, прося его принести воды. Поставив стакан перед отцом, Сонни занял место среди остальных телохранителей, выстроившихся вдоль стены.

Отпив глоток воды, Вито сложил руки на столе.

— Господа, — сказал он, — не сомневаюсь, сегодня мы здесь добились великих свершений. Прежде чем завершить встречу, я хочу повторить еще раз, дать вам свое слово — а вам, друзья мои, известно, что мое слово ценится дороже золота. Я даю вам слово, что война окончена. У меня нет никакого желания вмешиваться в дела всех тех, кто здесь присутствует. — Вито остановился, обводя взглядом собравшихся. — Как мы договорились, — продолжал он, — мы будем встречаться один или два раза в год, чтобы обсудить трения, которые, возможно, возникнут между нашими людьми. Мы установили определенные правила и пришли к соглашению, и я надеюсь, что мы будем неукоснительно соблюдать эти правила и соглашения, — а если возникнут какие-либо проблемы, мы сможем встретиться и разрешить их, как подобает порядочным бизнесменам. — При слове «бизнесменам» Вито выразительно постучал пальцем по столу. — Сейчас в Нью-Йорке пять семей, — продолжал он. — Семьи есть в Детройте, Кливленде и Сан-Франциско, и по всей стране. Настанет время, и все эти семьи — все те, кто согласится принять наши правила, — будут представлены комиссией, главной задачей которой будет поддержание мира. — Вито остановился, снова обводя взглядом сидящих за столом. — Всем нам известно, — сказал он, — что если и впредь будут происходить кровавые побоища, подобные тому, которое испортило недавний марш в нашем городе, если будет продолжаться тот дикий разгул, который творится сейчас в Чикаго, наши дни будут сочтены. Но если мы сможем вести свой бизнес мирно, все мы будем процветать.

Когда Вито умолк, чтобы выпить воды, Эмилио Барзини оттолкнул стул назад и встал, опираясь обеими руками на стол, растопырив пальцы на сверкающей деревянной поверхности, словно на клавиатуре рояля.

— Я хочу заявить здесь, в присутствии всех великих людей, собравшихся за этим столом, что я полностью поддерживаю дона Корлеоне и клянусь свято выполнять соглашение, достигнутое сегодня, — и я надеюсь, что все вы присоединитесь ко мне и дадите клятву соблюдать все то, о чем мы здесь договорились.

Остальные сидящие за столом закивали и одобрительно забормотали. Казалось, Филипп Татталья собирается встать и заявить о своей верности, но Вито опередил его, заговорив первым.

— И теперь давайте также дадим клятву, — сказал он, пристально глядя на Эмилио Барзини, — что если когда-либо кто-то из нас окажется причастен к такому infamitа, как побоище во время марша, преступлению, во время которого были убиты невинные, и в том числе ребенок, — если когда-либо кто-то из нас будет угрожать подобными зверствами невинным людям и членам семей, ему не будет ни пощады, ни прощения.

Голос Вито наполнился страстным чувством, чего не было в течение всего долгого совещания. Все дружно зааплодировали ему, в том числе и Барзини, промедливший мгновение. После того как рукоплескания смолкли и все высказались, поклявшись свято чтить решения, принятые на этой встрече, Вито продолжал. Он молитвенно сложил руки и сплел пальцы.

— Моя заветная мечта — быть чем-то вроде крестного отца, человеком, чей долг заключается в том, чтобы оказывать своим друзьям любую помощь, вызволять их из беды — советом, деньгами, силой своих людей и своего влияния. Всем сидящим за этим столом я заявляю: ваши враги отныне мои враги, а ваши друзья — мои друзья. И пусть эта встреча обеспечит мир между всеми нами.