— Но зачем вы так поступили? — спросила Лаура. — У меня ведь были родители, была родная мама, которая тоже постаралась бы, чтобы я ни в чем не нуждалась. Затем вы отняли меня у нее, чтобы потом жертвовать собой ради меня? Я вас об этом не просила, и никто вас об этом не просил.

— Мы тебя любим, — заявила Лили. — Вот что самое главное.

— Вы похитили меня, чтобы любить?

— Мы тебя не похищали, не говори так, — сказала Лили жалобным, ласковым и певучим голосом. — Думать подобное — кощунственно. Грета тебя удочерила. Один человек сказал нам, что некая мать-одиночка из бедных не в состоянии вырастить ребенка, которого родила, и потому этого ребенка, то есть тебя, мы удочерили.

— Тогда почему вы мне ничего об этом не рассказывали? Зачем вы сделали фотографии, на которых ты с большим животом, как будто беременная?

— Мы никак не могли выбрать подходящий момент, чтобы тебе об этом рассказать. Время шло, а мы все не могли этого сделать. Нам не хотелось тебя волновать.

— Ну, давай! — сказал мне отец, который уже не мог больше сдерживаться.

Я встала, пытаясь сохранять спокойствие и вести себя так же хладнокровно, как Грета и Лили. Мне не хотелось, чтобы они выиграли эту схватку только потому, что у меня или у отца не выдержали нервы. Поэтому, начав говорить, я отвела взгляд в сторону, чтобы не видеть их лица и их жесты.

— Кэрол рассказала нам, что Лауру удочерили. Однако это не было обычным удочерением — Анна призналась нам, что Лауру купили. Ее вам продала сестра Ребекка при посредничестве Анны. Анне стало известно, что моя мама, которая была также матерью Лауры, ищет дочь и вот-вот найдет. Именно поэтому вы и уехали из Эль-Оливара, где жили в то время. Доктор Монтальво — то ли прямо, то ли косвенно — тоже ко всему этому причастен. Он сначала пытался добиться того, чтобы мама забыла о своей пропавшей дочери, а затем — чтобы о ней забыла я. И чтобы Лаура превратилась в растение, не проявляющее никакого интереса к собственной жизни.

— Девочка, у тебя слишком богатое воображение, — сказала Лили.

— Кроме воображения, имеются еще и доказательства. У нас есть признания Кэрол и Анны, без которых, как вы сами понимаете, мы не смогли бы выйти на сестру Ребекку. А у сестры Ребекки нам удалось забрать интереснейшую записную книжку, в которой фигурируют ваши имена и в которой указаны взаимоотношения между всеми вами. Эта записная книжка сейчас находится в надежном месте. Нам также удалось — и я уверена, что вам об этом уже известно, — заполучить журнал регистрации новорожденных родильного дома «Лос-Милагрос», в котором родилась Лаура. В этом журнале мы обнаружили нечто невероятное, ну просто какое-то волшебство: в нем сообщается, что Лаура во время родов умерла. Эти доказательства находятся в надежном месте и будут переданы в полицию. Во все это были замешаны врачи и, конечно же, медсестры… Так что ничего у вас не выйдет. Все свидетельствует о том, что подозрения моей мамы были правильными и что ее дочь жива.

Лили и Грета переглянулись. Петре по-прежнему не сводил с нас глаз.

— Вы купили мою дочь, — сказал отец, вставая. — Вы отняли ее у нас.

И тут он случайно бросил взгляд на полку шкафа и увидел стоящую между книг детскую фотографию Лауры — ту самую, которая когда-то находилась у нас. Лаура на этой фотографии, казалось, просила, чтобы ее спасли. Мы с отцом переглянулись, и наши взгляды столкнулись друг с другом, как два мчащихся на огромной скорости поезда.

— Ее мать не хотела ее растить, поэтому мы забрали Лауру к себе, — заявила Лили пронзительным голосом, игнорируя все то, что мы с отцом только что говорили.

— Это ложь! Не смейте больше даже упоминать о ее матери, — сказал отец.

Он подошел к шкафу, взял фотографию и поднес ее к лицу Лили. Все замерли. Мне даже показалось, что время остановилось. Наконец Лили не выдержала и опустила взгляд. Я еще никогда не видела отца таким. Профессия вынуждала его быть сдержанным и не давать волю эмоциям, но в данный момент он был не в такси. Со стороны казалось, что отец стал совсем другим: в нем сейчас сконцентрировалась вся сила духа, которая была присуща Бетти.

— Не забывайте, что у нас есть журнал регистрации новорожденных из родильного дома, — сказала я, очень аккуратно беря из рук отца фотографию Лауры. Он при этом так сильно сжал мою ладонь, что я даже немного испугалась.

Мы знали, что этот журнал невозможно использовать в качестве доказательства, потому что мы забрали его из родильного дома незаконным путем. Однако он свидетельствовал о том, что мы правы.

— Сколько вы заплатили за меня? — спросила Лаура с гневом и с болью, начиная выходить из себя. — Вы уже получили назад эти деньги за счет того, что я работала в вашем магазине? Я пойду в комнату и заберу свои вещи.

Все выслушали ее молча и, когда она пошла в сторону коридора, только проводили ее взглядом. И тут вдруг Лили, опершись на подлокотники инвалидного кресла, поднялась, словно снежная гора, и преградила Лауре путь.

— Никто отсюда ничего не заберет, — заявила она.

Ее голос, оставаясь вежливым, прозвучал угрожающе.

Лаура обернулась и с отчаянием посмотрела на нас. Грета к этому моменту была рядом со мной, а Петре, стоя возле моего отца и не зная, пытаться выдворить его отсюда силой или нет, вопросительно смотрел на Лили. Однако Лили и сама не знала, что делать.

— Я помогу тебе собраться, — сказала я Лауре, направляясь к ней.

Грета с неожиданной силой схватила меня за руку. Лаура не осмеливалась оттолкнуть Лили — женщину, которая до недавнего времени была ее бабушкой.

И тогда отец неожиданно повернулся к Петре и врезал ему по лицу. У того кровь хлынула из носа. Не успел босниец как-то отреагировать, как отец нанес ему еще один удар кулаком, от которого Петре рухнул на телефонный столик, и тот развалился. На лице доньи Лили появилось испуганное выражение. Драки и скандалы ей, видимо, были отнюдь не по душе.

Мы с Лаурой стояли молча, с опаской дожидаясь момента, когда Петре поднимется на ноги. Однако отец, судя по выражению его лица, не испытывал ни малейшего страха, потому что для боснийца, хотя он и был очень сильным, отнюдь не шла речь об утерянном счастье.

— Лаура, забирай свои вещи, — сказал отец спокойным голосом, вытирая кулак о брюки.

Донья Лили отступила в сторону. Грета отпустила мою руку. Обе сели на диван в ожидании, когда все это закончится. Петре пошел в кухню, оставляя на полу след из капелек крови.

Лаура достала с антресоли большой чемодан и начала, плача, складывать в него вещи. По мере того как чемодан заполнялся, она плакала все сильнее и сильнее.

— Багажник у машины большой. Не оставляй ничего, — сказала я, изнывая от желания побыстрее отсюда уйти. Я очень долго копила в себе гнев, но теперь мне злиться совсем не хотелось.

— Стол. Мы не сможем вынести отсюда мой стол, — вдруг сказала Лаура.