немало зол: прежде всего это означает, как говорят, «влагать персты в рану»; затем заключает в себе опасность новой ссоры (так как спорящие стороны никогда не могут прийти к согласию относительно того, кто более виноват в ссоре); наконец, опасность содержится уже в самой необходимости оправдания: ведь каждая из сторон скорее предпочитает оказаться простившей обиду, чем получившей прощение.

Притча XXVIII «Во всяком деле изобилие приносит пользу, но, где много слов, — там обычно и бедность»[515].

Объяснение.

Этой притчей Соломон указывает на различие результатов работы языка и работы рук, считая, что в первом случае это нищета, а во втором — изобилие. Ведь те, кто много болтает, много хвастает, многое обещает, почти всегда бывают нищими и не получают никакой выгоды от тех вещей, о которых они рассуждают. Более того, как правило, они чрезвычайно неэнергичны и ленивы в работе и питаются только своими разговорами, как ветром. Поистине, как говорит поэт, «кто молчит, тот крепок»[516]. Тот, кто знает, что он мастер своего дела, доволен, собой и молчит; тот же, кто, наоборот, понимает, что он преследует лишь пустые тени, болтает другим о своих великих и удивительных деяниях.

Притча XXIX «Лучше открытый упрек, чем скрытая любовь»[517].

Объяснение.

Эта притча порицает бесхарактерность таких друзей, которые не используют права дружбы для того, чтобы свободно и смело указать своим друзьям на их ошибки и предупредить об угрожающих им опасностях. Такой снисходительный друг обычно рассуждает так: «Что мне делать, какое решение принять? Я люблю его, как никто другой, я бы охотно встал на его место, если бы с ним случилось какое-то несчастье; но я знаю его характер, если я стану говорить с ним откровенно, я его обижу или по крайней мере расстрою, а пользы от этого, однако, не будет; скорее я заставлю его поссориться со мной, чем сумею убедить отказаться от его взглядов». Вот такого бесхарактерного и бесполезного друга и порицает Соломон, утверждая, что больше пользы от явного врага, чем от такого друга, потому что от врага, бранящего нас, можно иной раз услышать то, что друг из-за излишней снисходительности не решается сказать.

Притча XXX «Умный следит за своими поступками; глупец же прибегает к хитростям»[518].

Объяснение.

Есть два вида практической мудрости: одна — истинная и здравая, другая — недостойная и ложная, которую Соломон не боится назвать глупостью. Тот, кто выбирает первую, заботится о своем собственном пути, заранее предвидит опасности, думает о том, как их избежать, прибегает к помощи честных людей, вооружается против бесчестных, осторожен в своих начинаниях, готов и к отступлению, готов и воспользоваться удобным случаем, энергичен в борьбе с препятствиями и вообще принимает во внимание бесчисленное множество других обстоятельств, которые имеют отношение к его собственным действиям и поступкам. Другой же вид целиком сшит из лжи и хитрости и все надежды свои возлагает на обман других людей и на возможность использовать их в своих интересах. Такой вид мудрости пословица эта с полным основанием отвергает не только как бесчестный, но и просто как глупый. Ибо, во-первых, все это меньше всего принадлежит к тем вещам, которые находятся в нашей власти, и не существует никакого твердого правила, на которое такая мудрость могла бы опираться; наоборот, каждый день здесь нужны все новые и новые хитрости, поскольку прежние теряют свою силу и устаревают. Во-вторых, кто хоть однажды снискал себе славу хитрого и коварного человека, тот полностью лишил себя важнейшего средства всякой практической деятельности — доверия, и поэтому ему придется столкнуться с тем, что его расчеты не оправдаются. Наконец, все эти хитрости, какими бы прекрасными они ни казались и как бы они ни нравились, все же чаще всего терпят полный крах, что хорошо заметил Тацит: «Хитрые и дерзкие планы хороши в мечтах, тяжелы в исполнении и плохо кончаются»[519].

Притча XXXI «Не будь слишком справедлив и мудрее, чем нужно; зачем тебе губить себя раньше времени»[520].

Объяснение.

Бывают времена, как говорит Тацит, «когда великие добродетели означают вернейшую гибель»[521]. И это случается с людьми, выдающимися своей добродетелью и справедливостью, порой внезапно, порой же так, что это можно предвидеть уже заранее. Ну а если сюда присоединится еще и благоразумие, т. е. если эти люди еще и осторожны и тщательно заботятся о собственной безопасности, то это им дает лишь то преимущество, что гибель обрушивается на них внезапно как результат глубоко скрытых и тайных козней, дающих возможность избежать осуждения и в то же время совершить неожиданное нападение. Что же касается слова «слишком», которое употребляется в этой притче, то (имея в виду, что это слова не какого-нибудь Периандра[522], а Соломона, который часто указывает на зло в человеческой жизни, но никогда не учит ему) его следует понимать как сказанное не о самой справедливости и мудрости (в которых не может быть ничего «слишком»), но о ничтожном и отвратительном тщеславии и стремлении показать себя обладающим этими добродетелями. Нечто подобное имеет в виду Тацит, говоря о Лепиде и считая настоящим чудом, что он ни разу не произнес ни одной раболепной фразы и тем не менее не пострадал в столь страшную эпоху. Он говорит: «Я начинаю размышлять, зависит ли только от рока, или это и в нашей власти, найти некий средний путь между отвратительным раболепием и упрямой непреклонностью, свободный одновременно и от опасности, и от позора?»[523]

Притча XXXII «Дай мудрецу возможность, и у него прибавится мудрости»[524].

Объяснение.

Пословица устанавливает различие между той мудростью, которая созрела и стала неотъемлемой принадлежностью человека, и той, которая только слегка скользит в мозгу или о которой говорят, но которая еще не пустила глубоких корней. Ведь первая, как только представится случай, где бы она могла проявить себя, тотчас же пробуждается, принимается за дело, растет так, что, кажется, превосходит самое себя; вторая же, которая до того, как представился случай показать себя, была бодрой и энергичной, теперь приходит в изумление и смущение, так что даже тот, кто считал, что он обладает ею, начинает сомневаться, не были ли его представления о ней чистейшей фантазией и пустыми мечтами.

Притча XXXIII «Кто громко хвалит друга своего с раннего утра, будет для него проклятием»[525].

Объяснение.

Умеренные, своевременные и заслуженные похвалы очень много значат для репутации и положения людей; неумеренные же, крикливые и несвоевременные не приносят никакой пользы, более того, они, как