– Я и в самом деле собиралась вернуться на другой день, Хильда Мэй, невзирая на то, сколько времени займут мои поиски. Я хотела провести в Британском музее несколько недель тысяча девятьсот пятидесятого года временной линии Два, чтобы как можно подробнее изучить все, что касается битвы за Британию сорокового – сорок первого годов, и специально для этого имплантировала новый диктофон. В Англию времен войны я не решалась отправиться без подготовки – того и гляди расстреляют как шпионку по законам военного времени. Завершив свои изыскания, я вернулась бы на другой день к обеду… если бы это корыто времени не сломалось.

– Оно не сломалось.

– Как так?

– Диверсия, Мо. Ревизионисты. Те самые паскудники, которые чуть было не убили Ричарда, Хейзел-Гвен и Пикселя на временной линии Три. Мы так и не выяснили, зачем им понадобилось останавливать тебя и притом именно таким способом – пленных мы не брали и разделались с ними слишком быстро. Я говорю «мы», хотя сама в этом не участвовала: я ведь человек кабинетный, как известно. Этим занялись старые профи: Рич, Гвен и Гретхен совместно с отрядом из временной линии Пять под командованием ленсмена Теда Смита. Но Круг поручил руководство операцией «Два М» мне, и это я раскопала сведения, приведшие нас к ревизионистам. Получила я их главным образом от водителя автобуса. Напрасно я взяла на работу этого подонка, Морин. Моя неосмотрительность чуть было не стоила тебе жизни. Прости меня.

– За что? Милая моя Хильда Мэй, если бы ты много лет назад не спасла меня из Альбукерке, я была бы мертвым-мертва. Не забывай об этом, как не забываю я.

– Не надо благодарить меня, Мо, мне каждый раз только в радость тебя спасать. Я позаимствовала немножко змей у Пэтти Пайвонской[176] и стала допрашивать того придурка, подвесив его вниз головой над змеиной ямой. Это освежило его память, и он выдал нам, на какой временной линии и в каком месте тебя искать – в Канзас-Сити две тысячи сто восемьдесят четвертого года григорианского календаря, начиная с двадцать шестого июня, в ранее неисследованном ответвлении временной линии Два, где не имела места Вторая Американская революция. Теперь эта временная линия обозначается как «Одиннадцатая» – довольно скверный отрезок времени, и Круг уже взял ее на заметку – надо будет почистить там и прижечь, когда руки дойдут.

Хильда нагнулась и поманила Пикселя, заговорив с ним по-кошачьи; тот тут же прибежал и пристроился у нее на коленях, громко мурлыча.

– Мы заслали агентов в тот Канзас-Сити, но они потеряли тебя в день твоего появления там, точнее, в ночь. Они проследили тебя от гранд-отеля «Август» до чьего-то частного дома, а оттуда до дворца мэра и карнавала на улице. Потом след оборвался. Но с тобой был Пиксель – хотя он и тут чуть ли не каждый день бывал.

– Как он это делает?

– А как «Гэй Обманщица» ухитряется держаться без крена, хотя у нее две ванные комнаты по левому борту? Морин, если ты продолжаешь верить в мир как логику, тебе никогда не понять, что такое мир как миф. Пиксель ничегошеньки не знает об эйнштейновском пространстве-времени, о предельной скорости света, о Большом взрыве и прочих измышлениях теоретиков, поэтому они для него просто не существуют. Пиксель знал, в каком месте существующего для него мира находишься ты, но по-английски он изъясняется с трудом, по крайней мере в Бундоке. Поэтому мы перенесли его туда, где он может говорить…

– Куда это?

– В страну Оз, конечно. Пиксель не знает, что такое собор, но подробно описал его, когда нам удалось его отвлечь от исследования восхитительных новых мест. Трусливый Лев помог нам его расспросить, и Пиксель впервые в жизни был поражен, – наверное, ему захотелось вырасти таким же большим. Потом мы срочно выслали отряд – вытащить тебя из тюрьмы Верховного Епископа. Но тебя там не оказалось.

– Зато оказалась я, – подхватила Дагмар. – Пиксель привел их прямо ко мне, в твою камеру, – прокторы взяли меня, как только ты сбежала.

– Да, – подтвердила Хильда. – Дагмар подружилась с тобой, а это было небезопасно, особенно после гибели Верховного Епископа.

– Дагмар, прости меня!

– За что же? Все хорошо, что хорошо кончается. А посмотри, как хорошо мне здесь. Ну так вот, мы все отправились обратно в Оз, и я, послушав Пикселя, сказала Хильде, что тебя держат в гранд-отеле «Август»…

– Как же так? С него ведь все и началось!

– Туда мы и вернулись – в апартаменты, которые не значились на плане отеля и куда можно было попасть только на частном лифте из подвала. Тут мы эффектно появились на сцене и застали Комитет врасплох.

К нам присоединился Лазарус – он сидел на траве у моих ног, не вмешиваясь в разговор, и я спрашивала себя, надолго ли хватит его ангельского поведения.

– Ты даже не знаешь, мама, насколько права, сказав, что все началось с отеля. Помнишь, как мы переехали – я тогда еще учился в средней школе?

– Конечно. В наш старый фермерский дом на Юге.

– А потом после Второй мировой войны ты продала дом, и его снесли.

Как хорошо мне все это помнилось!

– И на том месте построили гарримановский «Хилтон».

– Так вот – гранд-отель «Август» и есть гарримановский «Хилтон». Он, конечно, через два века уже немного не тот, но мы изучили «хилтоновский» план и обнаружили те престижные апартаменты, неизвестные широкой публике. – Лазарус потерся щекой о мое колено. – Ну, кажется, все, Хильда?

– Вроде бы.

– Погодите! – запротестовала я. – А что же случилось с ребенком? И с мужчиной, которому оторвало руку во время аварии?

– Морин, – мягко сказала Хильда, – я тебе третий раз повторяю: никакой аварии не было. «Ребенок» – просто кукла, имитация, которую тебе сунули, чтобы занять твои руки и отвлечь внимание. А «раненый» служил ошеломляющим зрелищем, пока тебе делали укол, – это давний инвалид, а свежая кровь – просто грим. Когда я допрашивала своего водителя над змеиной ямой, он сделался весьма разговорчив и рассказал мне немало всяких пакостей.

– Хотела бы я с ним поговорить!

– Боюсь, что это невозможно. Я не люблю, когда мои люди меня предают. Ты у нас добрая душа, а я нет.

– Члены хирургических бригад подобраны максимально близкими по профессиональному уровню. – (Мы все собрались в лекционном зале Мемориала Айры Джонсона, и Джубал начал свой инструктаж.) – Вот наши предварительные наметки:

Доктор Морин – Ляпис Лазулия;

Доктор Галахад – Лорелея Ли;

Доктор Иштар – Тамара;

Доктор Харшоу (то есть я) – Джиллиан;

Доктор Лейф Хьюберт, он же Лазарус – Хильда;

и наконец:

Доктор Айра Джонсон – Дагмар Доббс.

Ты, Дагмар, не совсем подходишь Джонсону-Прайму – ведь ты по своей квалификации опережаешь его на полтора века, не говоря уж о тех знаниях, что приобрела здесь. Но ничего лучшего мы придумать не смогли. Доктор Джонсон не знает, что с ним будешь работать ты.