Тем, однако, круг требовавших решения задач не был исчерпан. Состав избирательных округов поручили доработать Маленкову, Яковлеву и Горкину (фамилии были перечислены именно в таком порядке), вопрос об отпуске средств на избирательную кампанию отложили до сформирования Центральной избирательной комиссии, а вопрос об организации агитационно-пропагандистской работы в избирательных округах и на избирательных участках отнесли на неопределенное время[17].

5 октября, на втором и последнем заседании комиссии ЦК (ее протокол не обнаружен), утвердили тексты постановлений ЦИК СССР о дне выборов и избирательных округах, образец удостоверения депутата Верховного Совета СССР, а также решили финансовые вопросы, отложенные ранее. Выделили 836,7 тыс. рублей на бумагу для избирательных бюллетеней и конвертов, в которые их необходимо было вкладывать; 719,4 тыс. рублей — на производство фильма «Техника выборов в Верховный Совет СССР»[18].

7 октября устоявшийся, сделавшийся даже до некоторой степени рутинным ход работы внезапно нарушился. Сталин и Молотов от имени ПБ приняли постановление, ликвидировавшее прежде декларированное равноправие ВКП(б) и общественных организаций при подготовке и проведении выборов, — «Об утверждении в партийном порядке председателей и секретарей избирательных комиссий в Совет Союза и Совет Национальностей Верховного Совета СССР». Это постановление уже вносилось на утверждение ПБ 5 октября Маленковым, но так и не было рассмотрено. В соответствии с ним ЦК нацкомпартий были обязаны к 10 октября наметить состав республиканских избирательных комиссий, крайкомы и обкомы в тот же пятидневный срок — окружных, а к 15 октября «тщательно проверить и утвердить председателей и секретарей участковых избирательных комиссий». Все три варианта списков следовало тут же «представить на утверждение ЦК»[19].

Чтобы понять причину такого поворота событий, приходится вступить на зыбкую почву догадок и предположений, попытаться реконструировать происходившее, сопоставляя известные неоспоримые факты и данные предельно «глухого» источника, «Книги посетителей кремлевского кабинета Сталина».

После возвращения из Минска Я. А. Яковлев встречался со Сталиным чаще, нежели прежде. В августе и сентябре — по пяти раз, а всего за первую декаду октября — даже шесть. 2 октября, в день протокольного заседания комиссия ЦК, одновременно с Яковлевым в кабинете Сталина присутствовали Молотов, Ежов и Вышинский, 5 октября — Молотов, Косиор, Чубарь и Ежов, 8 октября — Молотов, Ежов, Мехлис и Горкин. 9 октября состав участников встречи существенно изменился. Среди них оказались, помимо Ежова, члены комиссии ЦК Молотов, Жданов, Мехлис, Горкин, Косарев, Шверник, а также те, кого только три дня спустя официально введут в состав Центральной избирательной комиссии, — секретарь ВЦСПС П. Г. Москатов, начальник Главсевморпути О. Ю. Шмидт, генеральный секретарь правления Союза советских писателей В. П. Ставский и заместитель директора по учебной части казанского Института советского права Г. П. Горшенин[20].

Сегодня практически невозможно установить, о чем же шла речь 2 и 5 октября. Присутствие в обоих случаях Молотова и Ежова мало о чем говорит, ибо они являлись тогда практически непременными участниками всех рабочих встреч Сталина. Лишь появление в кабинете вместе с Яковлевым еще и Вышинского порождает неуверенную догадку. Может быть, обсуждался вопрос избирательных прав, к примеру, крестьян. Тех самых, кому их недавно возвратили, но по решению ЦК от 2 июля намеревались вновь отнять. Более понятной выглядит встреча 8 октября. Присутствие на ней Мехлиса и Горкина должно свидетельствовать о том, что темой беседы вполне могли оказаться рабочие детали подготовки к выборам. Встреча же у Сталина 9 октября только своим составом прямо указывает на обсуждение и решение чисто практических вопросов предстоящих выборов, в том числе и согласование состава Центральной избирательной комиссии.

Наконец, еще одна, промежуточная дата — 7 октября, когда при обсуждении выборных вопросов Яковлев отсутствовал, хотя, как оказалось, он сохранил свое место в комиссии ЦК, правда, в явно подчиненной роли. В тот день у Сталина находились Молотов, Ежов, пробывший всего 15 минут Маленков и пришедший после его ухода Каганович. Несомненно, Маленкова пригласили лишь для того, чтобы одобрить наконец внесенный им проект постановления. Но кто был действительным инициатором данного документа?

Трудно себе представить, что Маленков, сверх головы загруженный работой, связанной со все возраставшей сменой первых секретарей крайкомов и обкомов, председателей край- и облисполкомов, сам по себе занялся чуждой ему проблемой, лежащей к тому же вне его прямых обязанностей даже как члена комиссии ЦК. Да и должность заведующего ОРПО еще не давала ему такого права, почему и следует отвергнуть его личную инициативу.

Постановление, совершенно очевидно, выражало интересы только широкого руководства, не желавшего рисковать во время альтернативных выборов.

Потому-то вполне справедливо высказать следующие предположения. За документом, серьезно менявшим старые «правила игры», стояли лишь первые секретари. Маленков мог подготовить проект под непосредственным их давлением, ибо с ними ему приходилось поддерживать постоянный и прямой контакт. Возможно и иное толкование. Требования партократии в виде конкретного поручения до сведения Маленкова довел Ежов как секретарь ЦК и в недавнем прошлом непосредственный начальник Маленкова. Нельзя исключить и того, что о требованиях широкого руководства, похожих на ультиматум, Ежов доложил Сталину и Молотову, чем вынудил их после непродолжительного, всего двухдневного сопротивления смириться и пойти на серьезные уступки партократии. Возможно, последняя гипотеза и объясняет, почему оригинал постановления был завизирован сначала Молотовым и лишь потом Сталиным, поставившим вместо обычной подписи только одну букву инициалов — «И»[21].

Но как бы то ни было, можно все же констатировать следующее. К 19 часам 15 минутам 9 октября, когда все посетители покинули кабинет Сталина, общая концепция выборов, включая и альтернативность, все еще не претерпела существенных изменений. В своем изначальном виде она была внесена 10 октября на рассмотрение ПБ, которому в соответствии с традицией и как обычно бывало формально, следовало, обсудив, обязательно одобрить выступление Молотова на пленуме — в тот же день, спустя час или два.

В 6 часов вечера в кабинете Сталина собрались Андреев, Ворошилов, Каганович, Калинин, Косиор, Микоян, Молотов, Чубарь, Жданов и Ежов — все без исключения члены ПБ и секретари ЦК. Отсутствовали лишь кандидаты в члены ПБ Петровский, Постышев и Эйхе, которые должны были уже находиться в Москве, но которых по неизвестной причине в Кремль не пригласили. Через три часа после начала заседания в кабинет вошли Мехлис, Стецкий, Яковлев и Горкин и пробыли там всего тридцать минут[22]. А через полчаса после их ухода, в 10 часов вечера, заседание ПБ неожиданно завершилось переносом открытия пленума на сутки — на 7 часов вечера 11 октября. И утверждением тезисов выступления Молотова: