и в разговоре грубы. Ведь вы чуть не насмерть перепугали всех!

– Не стану скрывать от вас, учитель, – сказал тут Чжу Ба-цзе, – что сейчас я стал гораздо красивее. А вот, когда я жил в деревне Гаолаочжуан, было совсем другое; стоило мне вытянуть шею и задвигать ушами, как сразу же человек двадцать – тридцать со страху богу душу отдавали.

– Вот Дурень! – рассмеялся Сунь У-кун. – Брось болтать глупости! Ты бы лучше как-нибудь прикрыл свое безобразие.

– Да ты что говоришь, Сунь У-кун! – изумленно воскликнул Сюань-цзан. – Ведь наша внешность дается нам от рождения. Ты советуешь ему невозможное!

– Пусть хотя бы свое свиное рыло прячет, – отвечал Сунь У-кун. – А ушами, огромными как веера, пусть не шевелит. Вот это и значит прикрыть свое безобразие.

Чжу Ба-цзе так и сделал. Он спрятал свою морду, плотно прижал к голове уши и отошел в сторону. Между тем Сунь У-кун привязал коня к столбу и внес в дом вещи. В это время старый хозяин вошел с парнем, который на деревянном подносе принес гостям зеленого чаю. После чаю хозяин велел приготовить ужин. Паренек вынес во двор ветхий, некрашеный стол, поставил его в тени деревьев, а затем вынес две полуразвалившихся скамейки. Гостей пригласили к столу.

– Можно узнать вашу фамилию, почтенный хозяин? – спросил Сюань-цзан.

– Фамилия моя Ван, – отвечал старик.

– А большая у вас семья?

– Двое детей и три внука.

– Прекрасно! – сказал Сюань-цзан и поинтересовался, сколько хозяину лет.

– Шестьдесят один год.

– Вот здорово! – сказал Сунь У-кун. – Значит, вы проживете еще столько же.

– Скажите, почтенный хозяин, – снова обратился Сюань-цзан к хозяину, – почему вы сказали, что идти на Запад за священными книгами не следует?

– Достать священные книги – дело нелегкое, – сказал хозяин. – Одна дорога туда чего стоит. В тридцати ли отсюда есть гора, которая называется горой Желтого ветра, это гора протяжением в восемьсот ли. Там водится бесчисленное множество всяких оборотней. Но если этот почтенный младший монах, как он говорит, знает всякие волшебные способы, то вам удастся достичь своей цели.

– Все это пустяки! – подтвердил Сунь У-кун. – Со мной да вот еще с моим младшим братом никакие черти и оборотни не посмеют связываться.

Пока они беседовали, паренек принес еду и пригласил гостей к столу. Сюань-цзан, молитвенно сложив ладони, стал читать псалом. Однако Чжу Ба-цзе ухитрился сразу же проглотить целую чашку пищи. А пока Сюань-цзан прочел несколько строк псалма, Дурень успел съесть уже три чашки.

– Ну и обжора! – воскликнул Сунь У-кун. – Ты словно бесприютный голодающий дух.

Увидев, с какой жадностью ест гость, старик Ван с любопытством сказал:

– А этот монах, видимо, действительно проголодался. Принесите-ка ему еще еды!

Здесь уместно напомнить, что аппетит у Дурня был и в самом деле невероятный. Он как сел за стол, так, не поднимая головы, проглотил одним духом более десяти чашек еды, в то время как Сюань-цзан и Сунь У-кун не успели съесть и двух.

– Уж вы не обессудьте! Мы приготовили все наспех, чем богаты, тем и рады, – сказал старый хозяин.

– Вполне достаточно ! – промолвили в один голос Сюань-цзан и Сунь У-кун.

– Да что вы там бормочете, почтенный, – сказал Чжу Ба-цзе. – Разве кто-нибудь упрекнул вас? Если у вас есть еще еда, давайте, и все будет в порядке.

Дурень съел все, что нашлось в доме, но заявил, что не наелся. После ужина гостям поставили внизу бамбуковые кровати, и они улеглись спать.

На следующее утро, как только рассвело, хозяин велел жене приготовить гостям закусить. После этого Сунь У-кун оседлал коня, Чжу Ба-цзе взял коромысло с вещами, и они, распрощавшись с хозяином, двинулись в путь. На прощанье хозяин сказал:

– Если в дороге с вами что-нибудь случится, непременно возвращайтесь к нам!

– Не говори чего не следует, почтенный хозяин, – отвечал на это Сунь У-кун. – Мы, монахи, никогда не возвращаемся!

И они двинулись в путь. На этот раз им действительно предстояло перенести очень много трудностей. Им встречались черти и оборотни, бесчисленные бедствия так и сыпались на их голову. Не прошли они полдня, как перед ними выросла высокая гора. Выглядела она зловеще. Приблизившись к обрывистым утесам, Сюань-цзан приподнялся на стременах, и что же он увидел!

Была хребтов безмерна высота,

Вздымались пики к небу величаво.

Источников прозрачная вода

Внизу переливалась и журчала.

Утесы там скалисты и круты,

Ущелья там тенисты и бездонны,

Душистыми цветами до вершин

Покрыты гор пленительные склоны.

Касались неба острия вершин,

В аду глубины пропастей терялись,

И ветер вольный тучи ворошил,

Которые над пиком простирались.

Там входы меж причудливых камней

В пещеры, где драконы обитали,

Где своды эхо делали слышней, —

И даже капли громом грохотали.

Из чащи выбегали иногда

Рогатые и гордые олени,

Косуль пугливых быстрые стада

На путников взирали в изумленье,

В ветвях скользил медлительный удав,

В броне чешуй, как сталь кольчуги, твердых,

И не было покоя от забав

Стремительных мартышек беломордых!

Там к вечеру, усталостью влеком,

Тигр торопился в логово на отдых,

А на заре, подняв прибой, дракон

К пещере из пучин стремился водных.

Взлетали с шумом птицы из травы,

Убежищ звери в панике искали,

И исчезали путники с тропы,

Когда являлся волк, клыки оскалив.

Ну и гора! Поистине она

Средь гор других сверкает словно чудо!

Под пеленой туманной зелена,

Как дымчатая глыба изумруда191.

Сюань-цзан ухватился за серебристую гриву своего коня. Сунь У-кун остановил облако и медленно пошел дальше пешком, а Чжу Ба-цзе, с ношей на плечах, плелся сзади. Вдруг поднялся сильный ветер.

– Сунь У-кун, начинается буря! – с тревогой промолвил Сюань-цзан.

– Ну и что же, – сказал Сунь У-кун. – Здесь постоянно дуют ветры, так что бояться нечего.

– Нет, это какой-то зловещий ветер, он совсем не похож на обычный, – взволнованно произнес Сюань-цзан.

– Чем же он необычный? – спросил Сунь У-кун. – Да ты сам посмотри, – отвечал Сюань-цзан.

Как он могуч, как он велик, —