Адолин кувыркнулся, словно его подбросили, и, истекая буресветом рухнул на потолок. Застонал, перекатился, но остался там же, на потолке.

«Буреотец!» – подумал Каладин.

Пульс стучал у него в ушах, внутри ярилась буря. Он вместе с Черным Шипом ударил копьем, метя в убийцу.

Тот не уклонился.

Оба копья попали в цель: копье Далинара – в плечо, копье Каладина – в бок. Убийца крутанулся, рассек осколочным клинком копья напополам, словно раны его вовсе не беспокоили. Бросился вперед, ударом в лицо повалил Далинара навзничь и замахнулся клинком на Каладина.

Юноша едва успел увернуться и быстро попятился; наконечник его копья звякнул об пол рядом с князем. Тот со стоном перевернулся, держась рукой за щеку, по которой его ударил шинец. Из раны сочилась кровь. Даже простая пощечина от связывателя потоков, заряженного буресветом, была опасной.

Убийца стоял посреди коридора, грациозный и уверенный в себе. В ранах, что виднелись сквозь его покрасневшее одеяние, клубился буресвет, исцеляя плоть.

Каладин попятился, держа в руках копье без наконечника. То, что делал этот человек… Он ведь не мог быть ветробегуном!

Невозможно.

– Отец! – закричал Адолин сверху.

Юноша поднялся на ноги, но буресвет, струившийся из его тела, почти иссяк. Он попытался атаковать убийцу, но рухнул с потолка на пол, приземлившись на плечо. Осколочный клинок выпал из его пальцев и исчез.

Убийца в Белом переступил через Адолина, который шевельнулся, но не встал.

– Мне жаль, – произнес шинец, и из его рта потек буресвет. – Я не хочу этого делать.

– Я тебе и не позволю, – прорычал Каладин и бросился вперед.

Сил кружилась вокруг него, и он чувствовал, как движется ветер. Юноша ощущал яростный вихрь, который вынуждал не останавливаться. Он обрушился на убийцу, замахнувшись древком копья, как палицей, и ветер словно направлял его.

Точные удары, момент единения с оружием. Он забыл о своих тревогах, забыл о неудачах, забыл даже о своем гневе. В целом мире не осталось ничего, кроме Каладина и копья.

Все так, как должно быть.

Убийца получил удар в плечо, потом в бок. Он не мог игнорировать их все – исцеляющий буресвет не был бесконечным. Убийца выругался, выпустив еще облачко буресвета, и отпрянул, его шинские глаза – чуть великоватые, цвета бледных сапфиров – расширились от неустанного града ударов.

Каладин втянул остатки своего буресвета. Так мало. Он не взял новые сферы, отправляясь на дежурство во дворец. Идиот. Растяпа.

Убийца развернул плечо и поднял осколочный клинок, готовясь к выпаду. «Вот», – подумал Каладин. Он почувствовал, что сейчас будет. Увернуться, поднять тупой конец копья. Ударить убийцу по виску – от такого сильного удара даже с помощью буресвета оправиться непросто. Шинец испытает шок и откроется.

«Он попался».

Убийца каким-то образом сумел увернуться.

Он двигался слишком быстро, быстрее, чем Кэл рассчитывал. Так же быстро, как… сам Каладин. Там, куда он хотел попасть, оказался лишь воздух, и юноша едва избежал режущего удара осколочным клинком.

Следующие движения капитану подсказало чутье. Годы тренировок наделили его мышцы способностью мыслись самостоятельно. Для сражения с обычным противником то, как он мгновенно переместил оружие, чтобы отбить следующий замах, подошло бы идеально. Однако у шинца был осколочный клинок. Инстинкты Каладина, которые он взращивал в себе столь усердно, подвели его.

Серебристое оружие рассекло остатки копья, а потом прошло сквозь правую руку Кэла, прямо возле локтя. Нахлынула волна немыслимой боли, и он упал на колени, хватая воздух ртом.

Потом… ничего. Капитан не чувствовал руку. Она сделалась серой и повисла, как безжизненная тряпка, ладонь раскрылась, и половина древка вывалилась из пальцев, упала на пол.

Убийца пнул его, расчищая себе путь. Каладин ударился о стену и со стоном сполз вниз.

Шинец в белых одеждах повернулся в ту сторону, куда сбежал король, и опять переступил через Адолина.

– Каладин! – позвала светящаяся лента – Сил.

– Мне его не победить, – прошептал Каладин со слезами на глазах. Это были слезы боли, слезы разочарования. – Он один из нас. Сияющий.

– Нет! – гневно ответила Сил. – Нет. Он куда ужаснее. Его не направляет спрен. Каладин, прошу тебя. Вставай.

Далинар, оказавшийся между королем и убийцей, сумел подняться. Щека Черного Шипа была сплошной раной, но глаза глядели ясно.

– Ты его не получишь! – заорал Далинар. – Только не Элокар. Ты забрал моего брата! Ты не отнимешь то единственное, что у меня осталось от него!

Убийца остановился посреди коридора прямо перед Далинаром.

– Но я пришел не за ним, великий князь, – прошептал он, и буресвет облачками срывался с его губ. – Я пришел за тобой.

Шинец кинулся вперед, отбил удар Далинара и пнул Черного Шипа по ноге.

Князь уронил копье и упал на одно колено; его болезненный возглас эхом отразился от стен коридора. Из дыры в стене неподалеку от него дул ледяной ветер.

Каладин зарычал, вынудил себя подняться и броситься по коридору. Его правая рука была бесполезна, мертва. Он больше не сможет использовать копье. Нельзя об этом думать. Ему надо было добраться до Далинара.

Слишком медленно.

«У меня ничего не выйдет».

Убийца занес свой жуткий меч над головой, чтобы нанести последний удар. Далинар не уклонился.

Он поймал клинок.

Когда тот пошел вниз, Далинар резко свел ладони основание к основанию, и они в самый последний момент сомкнулись на клинке.

Убийца изумленно охнул.

В этот миг Каладин врезался в него, использовав свой вес и движущую силу, чтобы отбросить шинца к стене. Только вот там не было стены. Они угодили в то место, где убийца проделал себе вход в коридор.

И оба вывалились в пустоту.

Каладин падал вместе с дождем.

Он вцепился в желтовато-белые одежды убийцы единственной послушной рукой. Осколочный клинок шинца превратился в облачко тумана рядом с ними, и вдвоем они с бешеной скоростью неслись к земле, что была в сотне футов внизу.