По выслушании всего вышеозначенного, когда воображается в уме все происхождение и сплетение сего богомерзкого дела, то ко-лико представляется предметов и человечество оскорбляющих, и в то же время самого важного и зрелого размышления требующих: во-первых, поражается сердце ужасом, как человек, в одно преступление впадший и наказания избегнуть ищущий, зло злом закрывая, мог наконец до толиких злодеяний и толикия дерзости дойти, что похитить священное имя монарха и дать оное даже и гнусной его наложнице. Крайнее потом предлежит сетование и соболезнование, видя, что едва злодей несколькими казаками, также как и он, от наказания укрывающимися, признан под именем покойного государя императора Петра III, великое число безумцев и простаков следуют оным слепо, яко овцы заколения. Разрушенные храмы божии требуют возобновления; разоренные или в пепел обращенные грады и селения взыскуют человеколюбивой помощи; опечаленные старики и сирые младенцы утешения и призрения, а безумцы и суеверы просвещения. Наконец, не меньше всего праведно огорченные дворяне за многие предательства на своих крестьян взыскуют достаточного им усмирения; а сии слепцы и Пугачевым, и своим расстроением в разорение и нищету приведенные, и то страхом, то бедностию терзаемые, впадают в отчаяние: почему и надлежало бы, во-первых, злодеев предать лютейшим мукам и казням; но сверх того, что главное преступление, а именно: оскорбление величества, оставляет ее императорское величество, яко суще человеколюбивая монархиня и матерью отечества своего и подданных никогда быть не престающая, – нет ни мук, ни казней, как бы их ни увеличить, чтобы могли соразмерны быть толиким злодеяниям. Да большая часть из лютейших злодеев и приняли уже свое воздаяние, то на сражениях, то правосудием, на самых тех местах в действо произведенным. Надлежало бы тотчас стараться и о разогнании столь бедственной слепоты и невежества; но верить надобно, что постигнувшее их зло не токмо разженет много слепоты, да и самых буйственных в чувство и раскаяние приведет. Представляя все сие к общему всех верноподданных утешению, видим, что стараниями премудрыя монархини о воспитании невежество уже повсеместно изчезает, а благонравие процветать будет. Надлежало бы обратить благоговейное попечение к воспостроению разоренных храмов божиих: но христолюбивая монархиня где не подает примеров ее благочестия? В пепел обращенные грады и селения ободрены примером уже многих других в лепоту облеченных градов; утешены и призрены не старики токмо и младенцы, но питаются теперь целые провинции на монаршем ее иждивении. Наконец, уверено всe собрание, что и погрешившие крестьяне сами чистосердечно раскаиваются, а просвещенные и благонравные люди ищут паче помощь подать бедности, нежели обременять оную. Сего ради собрание, находя дело в таких обстоятельствах, сообразуяся беспримерному ее императорского величества милосердию, зная ее сострадательное и человеколюбивое сердце и, наконец, рассуждая, что закон и долг требуют правосудия, а не мщения, нигде по христианскому закону несовместного, единодушно приговорили и определили: за все учиненные злодеяния бунтовщику и самозванцу Емельке Пугачеву, в силу прописанных божеских и гражданских законов, учинить смертную казнь, а именно: четвертовать, голову взоткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь. Главнейших его сообщников, способствующих в его злодеяниях: 1) яицкого казака Афанасья Перфильева, яко главнейшего любимца и содейственника во всех злых намерениях, предприятии и деле изверга и самозванца Пугачева, паче всех злостью и предательством своим достойного лютейшия казни, и которого дела во ужас каждого сердца привести могут, что сей злодей, будучи в Петербурге в то самое время, когда изверг и самозванец обнаружился под Оренбургом, сам добровольно предъявил себя начальству с таковым предложением, якобы он, будучи побуждаем верностию к общей пользе и спокойствию, желал уговорить главнейших сообщников злодейских, яицких казаков, к покорению законной власти, и привести злодея обще с ними с повинною. По сему точно удостоверению и клятве отправлен он был к Оренбургу; но сожженная совесть сего злодея под покровом благонамерения алкала злобою: он, приехав в сонм злодеев, представился к главному бунтовщику и самозванцу, в Берде тогда бывшему, и не только удержался от исполнения той услуги, которую исполнить он обещал и заклинался, но, чтоб уверить самозванца в верности, объявил ему откровенно все намерение свое, и, соединясь предательскою совестию своею с мерзкою душою самого изверга, пребыл с того времени до самого конца непоколебим в усердии ко врагу отечества, был главнейшим соучастником зверских дел его, производил все мучительнейшие казни над теми несчастными людьми, которых бедственный жребий осуждал попасться в кровожаждущие руки злодеев, и наконец, когда злодейское скопище разрушено в последние под Черным Яром, и самые любимцы изверга Пугачева кинулись на Яицкую степь и, искав спасения, разбились на разные шайки, то казак Пустобаев увещевал товарищей своих явиться в Яицком городке с повинною; на что другие и согласились; но сей ненавистный предатель сказал, что он лучше желает живым быть зарыту в землю, нежели отдаться в руки ее императорского величества определенным начальствам; однако ж высланною командою пойман; в чем сам он предатель Перфильев пред судом обличен и винился; – четвертовать в Москве.

2) Яицкому казаку Ивану Чике, он же и Зарубин, самоназвавшемуся графом Чернышевым, присному любимцу злодея Пугачева, и который при самом начале бунта злодея паче всех в самозванстве утвердил, многим другим соблазнительный пример подал и с крайним рачением укрыл его от поимки, когда за самозванцем выслана была из города сыскная команда, и потом по обнаружении злодея и самозванца Пугачева, был из главнейших его содейственников, начальствовал отдельною толпою, осаждал город Уфу, который храбро и достохвально едиными гражданами, усердствующими прямо в верности ее императорскому величеству, защищался; разорял многие в той провинции заводы и селения, похищал всякого рода имущества и чинил многие смертоубийства верным рабам ее императорского величества. За нарушение данной пред всемогущим богом клятвы в верности ее императорскому величеству, за прилепление к бунтовщику и самозванцу, за исполнение мерзских дел его, за все разорения, похищения, и убийства – отсечь голову и взоткнуть ее на кол для всенародного зрелища, а труп его сжечь со эшафотом купно. И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были.

3) Яицкого казака Максима Шигаева, оренбургского казачьего сотника Подурова и оренбургского неслужащего казака Василья Торнова, из которых первого, Шигаева, за то, что он, по слуху о самозванце, добровольно ездил к нему на умет, или постоялый двор, к Степану Оболяеву, отстоящему неподалеку от Яицкого города, совещевал в пользу обнаружения злодея и самозванца Пугачева, разглашал об нем в городе, и поелику смысл его привлекал вероятие простых людей, то произвел тем во многих к бунтовщику и самозванцу привязанность; а потом, когда уже злодей, явно похитив имя покойного государя Петра III, приступил к Яицкому городу, то был он при нем из первых содейственников его. При обложении ж Оренбурга, во всякое время, когда сам главный элодей оттуда отлучался к Яицкому городу, оставлял его начальником бунтовщичьей толпы своей. А в сие ненавистное начальство производил он, Шигаев, многие злости: повесил посланного в Оренбург от генерал-майора и кавалера князя Голицына лейб-гвардии конного полку рейтара с известием о его приближении единственно за сохраненную сказанным рейтаром истинную верность к ее императорскому величеству, законной своей государыне.