Смерч словно бы прочитал мои мысли и сказал:

— Власть старейшин? А почему не матриархат? — лукаво поинтересовался Смерч.

— Может, и матриархат.

— Честно сказать, вся власть в доме действительно находится в руках твоей мамы. — Не скажу, что ветерок сочувствовал девушке.

— Это точно! — покачала она головой. — Когда мать — руководитель адвокатской конторы, то в доме все делается так, как она хочет. Убеждать и манипулировать она умеет. Женщины из сферы юриспруденции к тому же бывают педантичными и немного властными. Убеждаюсь на маминых знакомых и подругах.

— У меня мама работает в милиции, тоже почти юриспруденция, она майор, между прочим, и ничего, добрая и спокойная женщина, — тут же заявила я. Почему-то я не любила адвокатов с детства, как и родственники, у которых из-за специфики работы сложилось негативное отношение к представителям этой профессии. К тому же мне хотелось уесть Князиху. У нее мамам руководитель какой-то там адвокатской конторы! Если Тролль пошла в маманю, не удивлюсь, что она — черный адвокат!

— Да и папа в милиции служит — подполковник экономической безопасности. Но очень добрый и отзывчивый. — Хвасталась я дальше.

— О, да, Евгений Борисович — мировой мужик. — Подтвердил Смерч. — Если бы я встретил свою дочку около игрового центра непонятно с кем, я бы не был таким добрым и вежливым.

Он расхохотался. Хохотунчик, блин.

— Ты просто не встречал еще моего брата, а он, между прочим, в местном отделении ФСБ работает, — скромно сказала я. Ха, у Тролля точно нет таких крутых родственничков!

— У тебя все семья в милиции работает? — спросил Никита с удивлением.

— Да, почти. — Я была сама скромность. Кстати, насколько я помнила, папы у Ника не было, он жил с братом и мамой, но кем те работали я не имела возможности узнать. Может… расскажет мой идеал что-нибудь о себе?

Но нет, он отмолчался. Вместо него слова взяла словоохотливая нынче Ольга.

— А как ты оценишь свою домашнюю ситуацию? — Спросил Кларский у Смерчинского. На них было забавно смотреть — на таких разных парней. Дэнко вольготно развалился на лавке, второй сидел с прямой спиной, не без изящества закинув ногу на ногу. И я, четно сказать, на какое-то время потерялось, не в силах понять, кто все же более милый.

— У меня дома… — Начал, было, темноволосая знаменитость местных масштабов, которому издалека махали какие-то левые друзья-скейтеры.

— У тебя дома не все, мы знаем, котеночек. Но я ребятам поясню: у тебя анархия, — перебила я его.

Смерч расхохотался.

— Либерализм, — покачал он головой, и шоколадные волосы разметались в разные стороны. Я пожалела дурашку и, как Ник, убрала прядь с его щеки. На мгновение мои пальцы замерли над его лицом, а потом я, чуть смутившись, подергала парня за нос.

— Хватит сегодня насиловать мой нос. — С неудовольствием произнес Смерчинский. Эта фраза очень заинтересовала "объектов", но они не стали вдаваться в тупые вопросы, как же я это с носом Смерча проделываю?

— У тебя что, нос — самое слабое и уязвимое место, как у собаки? — С восторгом поинтересовалась я.

— Если ты хочешь, я буду твоей собачкой, мисс.

Смерч хрипловато и очень талантливо гавкнул мне на ухо. Я гавкнула в ответ. Он передразнил меня. Мне ничего не оставалось, как вскочить и разразиться настоящим визгливым лаем — меня это развеселило просто нереально, а вот Ольга посмотрела на меня, как на дурочку. Уж она то себе такого поведения не позволит — она настоящая леди. И не только она, кстати, подозрительно уставилась на мою скромную персону. Девочка с розовыми бантиками, ее мамаша и присоединившиеся к ним тетки, проходя мимо, тут же повернулись в нашу сторону, и моя старая знакомая, прижимая к себе дочку, отчетливо произнесла:

— Какой кошмар. Она опять тут. И уже лает.

— Кто она? — Полюбопытствовали ее спутницы. Я отвернулась. Вот блин!

— Та самая сумасшедшая, которая нам сегодня уже два раза попадалась. Наркоманка.

— Это беременная тетенька. Мама, я не хочу иметь деток, когда буду большой. А то я буду такой же странной! И лаять буду! — Заныла девочка.

— Не обращай на не внимания, солнышко. Пошлите быстрее.

— Бедненький ребеночек… У наркоманов то больные дети рождаются… — Заговорили тетки, осуждающе уставившись на меня. Дэн притянул меня к себе и бестактно усадил на колени, откуда я, чуточку попихавшись локтями, все же слезла.

— Беременна и принимает… как рожать будет… парень то вроде приличный…

После слов дуры-тетки и ее малявки Ник и Оля уставились уже не на меня, а на побледневшего слегка Смерча, тот, впрочем, тут же выдал самодовольным голосом:

— Глупости какие. Кто-кто, а я не позволю своей девочке стать мамой раньше времени. Я забочусь о ней. Отвечаю за все, что происходит у нас в пос…

— Я тебя сейчас убью, заботливый ты мой. — Произнесла я хрипло. — Что ты несешь при людях?

Что ты несешь при Нике??

— Мы все здесь взрослые люди, — заявила Ольга, и я мысленно послала ее под мост, к родственничкам. А Никита просто молча кивнул, вновь соглашаясь с брюнетиком, голова которого стала вечным пристанищем мировой дурости. По-моему, Смерч ему нравился.

— Может быть, прогуляемся? — Сказал Кларский, когда ему надоело слушать наши с Дэном препирательства: точнее, препиралась я, а он умело парировал все мои удары и выставлял в плохом свете.

— Конечно! — Тут же согласилась я. — Смерчинскицй… яблочко ты мое, прекрати со мной спорить. Никита и Оля подумают, что мы ругаемся.

— Ну, вы оба такие необычные, что мы так не подумаем, — усмехнулся Никита.

— Спасибо, — расплылась я в улыбке. — А то со Смерчем пообщаешься, а потом окружающие считают, что его нужно в камеру запереть за порчу моей репутации. Вербальную и невербальную. Но на самом деле он так любовь выражает. Делает гадости любя, та сказать.

— Любя? А кто меня напоил и в отель затащил? — Словно бы ни к кому не обращаясь, спросил Дэн, а потом наклонился ко мне и взял за подбородок. — Ты не знаешь?

— Долго ты меня будешь этим отелем попрекать? — Возмутилась я. Пару дней назад мы переписывались в "аське", где меня дернуло обвинить Дэнва скуки ради, что он виноват в том, что я, честная девушка, оказалась с ним в отеле, а об этом неведомо каким путями узнало все университетское сообщество — девчонки меня потом долго расспрашивали, какой для нас номер Сморчок заказывал, и что мы там делали. Особенно зверствовали "мамочки", но они, в конце концов, поверили, что моя честь осталась незапятнанной, потому как "Дэн был пьян в стельку". Когда я стала жаловаться Смерчу, то немного перегнула палку, и он заявил, что виновата я — напоила его, а теперь у него проблемы и с дедушкой, и с братом. Мне не оставалось ничего другого, как сказать, что я напоила его "любя".