— Ты о чем, отец? — Оэсси заглянула ему в глаза. Санделло заметно помрачнел.

— Ни о чем, дочь, ни о чем. Идемте. Кажется, нам туда…

…Столкнувшихся с ними стражников Хенны рубили Санделло и Оэсси. Олмер шагал, опустив голову, и, казалось, ничего не замечал вокруг. Губы его шевелились, шепча какие-то слова; в эти мгновения он как никогда напоминал того, прежнего Вождя, который — уже не человеком — вступал в пылающий эльфийский город.

Впереди появились шатры.

— Господин! Там… сражение! — Санделло обернулся к Олмеру.

— Что ж, не удивлюсь, если наш храбрый половинчик раньше всех успел к сокровищу, — ровным голосом ответил Олмер. — Только это уже не важно.

Удержите охрану на расстоянии… пока я буду говорить с Хенной. Долго это не затянется, я знаю. А вот потом…

— Отец, ты говоришь — половинчик? Фолко? Но ведь у него полно всяких эльфийских штуковин! Что, если Адамант достанется ему?! — не выдержала Оэсси.

— Не достанется, — отрезал Злой Стрелок.

Они тяжело дышали, стоя друг против друга. Бой окончился. Адамант гнал людей на смерть, но не мог прибавить им воинского умения. Стражи Божественного Хенны почти все были мертвы.

Маэлнор сидел, зажимая рану. Между пальцев тонкими ручейками струилась кровь. Принц Форве кое-как замотал рассеченный лоб какой-то тряпицей.

Оружие тарегов попятнало и остальных.

Мифриловые доспехи спасли друзей, но сияющий Камень даровал неуязвимость и Божественному. Раны на его теле остались просто алыми росчерками — словно льющийся из кристалла пламень мгновенно прижег их.

У хоббита остался один лишь меч. Кинжал Отрины валялся там же, где и остальные метательные ножи, — под ногами хозяина Адаманта. Выбившийся из сил Малыш и вовсе плюхнулся на землю, опираясь на эфес воткнутого меча.

Лишь Торин оставался в боевой стойке, с топором наперевес.

Хенна издевательски расхохотался, но хоббит явственно различил в этом смехе нотку безумия. Широкий клинок Божественного со свистом рассек воздух…

Как бы ни были хороши мифриловые доспехи, уязвимое место отыщется всегда.

Первый удар Торин отразил. Малыш вскочил, поднимая клинки… и тут внезапно раздался спокойный голос:

— Сразись лучше со мной, Хенна.

Божественный резко повернулся — и при этом ловко сшиб Торина с ног хитроумной подсечкой.

Шагах в десяти от него стоял Олмер. Справа замер готовый к бою Санделло — правая рука на эфесе, левая держит меч за проушину возле острия. Слева — Оэсси, перед грудью поднята легкая сабля.

Хенна издал короткое рычание. Не обращая более внимания на Фолко и гномов, он шагнул к Олмеру, поднимая над головой свое жуткое оружие — Фолко назвал его про себя алебардой, хотя, конечно, на те алебарды, которые ему доводилось видеть в Арноре или Гондоре, оружие Хенны походило весьма мало.

Уцелевшие прислужники Хенны вновь ринулись на Фолко и его спутников, бессмысленно жертвуя собой…

Олмер не сдвинулся с места. Однако вновь, как и в битве под стенами Серой Гавани, вперед шагнул Санделло, заслоняя собой Злого Стрелка. Оэсси прыгнула, оказавшись от Хенны слева.

Божественный больше не смеялся. Широкое лезвие его оружия уже летело вперед… но горбун, лишь чуть-чуть повернувшись, как-то резко, косо взметнул меч — и лезвие Хенны заскрежетало по кольцам на обухе оружия Санделло. Полетели искры.

Олмер молчал. Глаза его были закрыты. И Черный Меч без дела оставался в ножнах.

Горбун и Хенна бились молча. Божественный владел странным, незнакомым западным воинам искусством боя, но и Санделло, похоже, черпал из тех же источников. Он не уступал противнику, и тому никак не удавалось зацепить верткого горбуна — лишь лезвие щербилось, скрежеща по кольцам обуха. Оэсси ринулась было на Хенну сбоку — и тотчас же получила жестокий удар торцом древка. Несмотря на доспехи, девушка согнулась пополам, медленно опустилась на колени, а потом с тяжким стоном завалилась на бок.

Откуда-то к Божественному подоспело подкрепление, и Фолко не видел, как Санделло удалось перерубить толстое древко в руках Хенны; однако тот ничуть не смутился. Обрубок превратился в дубинку, а сильно укоротившуюся «алебарду» Божественный теперь держал одной рукой.

— Хватит, Санделло. Я готов, — негромко проговорил Олмер — и слова его услыхали все без исключения сражавшиеся.

Острие Черного Меча смотрело в грудь Хенне.

Однако горбун словно бы и не слышал слов Короля-без-Королевства. И тогда рука Олмера рванула его за плечо, без всякого сомнения отбрасывая в сторону…

Черный Меч описал дугу. Клинки сшиблись, в землю прянул сноп зеленоватых молний. Фолко показалось, что Меч Олмера закричал от ярости.

Адамант на груди Хенны превратился в огненное облако. Уже не светящийся Камень — но клуб гневного Света; лучи его стали стрелами. Сила потекла к лезвию меча в руке Божественного.

Фолко невольно пошатнулся. Вновь, как и в битве у Серой Гавани, лицом к лицу столкнулись два Начала… только на сей раз хоббит не знал, кому он желает победы.

А битва вокруг Хенны и Олмера мало-помалу стихала. Опускали оружие и тареги, и эльфы, и гномы. Вся, без остатка, сила Адаманта оказалась пущена в ход против Черного Меча.

А вдалеке рухнула, рассыпавшись на множество отдельных пожаров, подъятая магией Камня истребительная огненная стена.

Вскочив на ноги, ринулся в бой Санделло — и отлетел, натолкнувшись на незримую преграду, как и Фолко с гномами тогда перед площадкой, на которой столкнулись Король-без-Королевства и Кэрдан Корабел…

А вокруг холма, где шло сражение, стремительно стягивалась тьма.

Однако… странно, там, в ее глубине, к холму мало-помалу приближались две золотистые искры… что бы это могло быть?..

«…И тогда из рядов черного воинства вышел человек, без шлема, русоволосый и русобородый…»

«Битва продолжалась. Армия Света затянула прорехи в своих рядах».

«Черный Меч был в его руке, на плечах — видавшая виды, не раз чиненная, испытанная кольчуга. Не тварью из Мрака и Тьмы был он — живым, из плоти и крови, человеком…»

Фолко видел, как призрачные армии разворачивались для последней битвы.

«Он шел навстречу летящим прямо к нему всадникам и, казалось, усмехался им прямо в лицо…»

«Всадники оставались пока поодаль…»

«…Вперед вырвалась воительница в сияющей броне, верхом на единороге, и между раздвоенного навершия ее копья дрожало и горело маленькое солнце…»

«Да! Она! Та самая, что почудилась хоббиту в небе над гибнущим эльфийским городом! Белый единорог! И двузубое странное копье в тонкой руке, копье, увенчанное маленьким солнцем!.. Во весь опор неслась всадница к замершему Олмеру; Черный Меч замер, готовый и атаковать, и защищаться».