— …и кто бы ни прошел после Тимолана, — говорил Ранд твердым голосом, — им нужно сказать то же самое. — Каменные Псы, оставленные приглядывать у Тайена, вернулись с известием, что через день в ущелье вошли Миагома. — Я не дам Куладину разорить эту страну и не хочу грабить ее сам.

— Малоприятное послание, — заметил Бэил, — и для нас тоже, если ты хочешь этим сказать, что нам нельзя брать пятую часть.

Ган и остальные вожди, даже Руарк, кивнули.

— Пятая часть — ваша. — Ранд не повысил голоса, но слова его неожиданно прозвучали, будто заколачиваемые гвозди. — Однако ничего из этой доли не будет съестными припасами. Питаться будем тем, что найдем, добудем охотой или купим, если отыщется тот, кто продаст еду, пока я не встречу тайренцев и они не поделятся с нами припасами из Тира. Того, кто возьмет на пенни сверх пятой доли, или заберет каравай хлеба без уплаты, или сожжет хотя бы хижину только потому, что та принадлежит древоубийце, или убьет человека, который не пытался убить его, того я повешу, кем бы он ни был.

— Кланы вряд ли с восторгом примут эту весть, — сказал Деарик с каменным лицом. — Я явился, чтобы следовать за Тем-Кто-Пришел-с-Рассветом, а не чтобы нянчиться с клятвопреступниками.

Бэил и Джеран собрались было с ним согласиться, но каждый увидел лицо другого, и оба захлопнули рты.

— Деарик, хорошенько запомни, что я сказал, — промолвил Ранд. — Я пришел спасти эту землю, а не разорять ее еще пуще. То, что я говорю, касается каждого клана. Мои слова предназначены и для Миагома, и для тех, кто последует за мной в будущем. Для каждого клана. Зарубите себе на носу.

На этот раз никто и слова поперек не сказал, и Ранд запрыгнул в седло Джиди'ина, пустив жеребца шагом. На лицах окружавших его вождей застыло непроницаемое выражение.

Эгвейн вздохнула. Эти люди годятся Ранду в отцы, если не старше, они предводители народа, можно сказать, короли во всем, хоть сами это и отрицают, закаленные в битвах предводители. А он чуть ли не вчера был мальчишкой, только-только переступившим порог совершеннолетия, юношей, который спрашивал с надеждой в голосе, а не приказывал и ожидал от других подчинения. Он менялся быстрее, чем Эгвейн успевала уследить за переменами в нем. Хорошо, коли Ранду удастся удержать этих людей и благодаря этому он спасет другие города от той участи, которую Куладин уготовил Тайену и Селиану. Так говорила себе Эгвейн. Ей лишь хотелось, чтобы Ранд добился своего, не выказывая растущего с каждым днем высокомерия. Интересно, скоро ли он станет ожидать от нее такого же послушания его приказам, как от Морейн? А когда очередь дойдет до всех Айз Седай? Эгвейн надеялась, что лишь надменность тому виной.

Решив поговорить с Авиендой, Эгвейн высвободила ногу из стремени и протянула руку айилке, но та покачала головой. Она и в самом деле не очень-то любила ездить верхом. Или, быть может, причина ее нежелания — все эти Хранительницы, плотной группой шагающие рядом. Некоторые из них не сели бы на лошадь, даже если б им ноги переломали. Вздохнув, Эгвейн слезла с седла и взяла Туманную под уздцы, с легким раздражением оправляя юбку. Мягкая, до колен айильская обувка выглядела удобной, да и была таковой, но вовсе не для долгой ходьбы по неровной, жесткой дороге.

— Он и вправду командует, — заметила Эгвейн.

Авиенда на миг оторвала взгляд от спины Ранда:

— Я не понимаю его. Не могу понять! Ты только взгляни, что он несет!

Она имеет в виду, конечно же, меч. Вообще-то, если быть точным, он его не нес. Меч висел на луке седла, в простых ножнах из бурой шкуры кабана; длинная рукоять, обтянутая той же кожей, доходила Ранду до пояса. Рукоять и ножны изготовил человек из Тайена, пока они двигались по ущелью. Эгвейн гадала, зачем Ранду меч, ведь он мог, направив Силу, действовать огненным мечом, не говоря уже обо всем таком, что заставит мечи выглядеть детскими игрушками.

— Авиенда, ты ведь сама ему сделала такой подарок!

Подруга нахмурилась:

— Он пытается заставить меня взять и рукоять. Но он использовал это, и она принадлежит ему. Словно насмехаясь надо мной, мечом размахивал!

— Ты не из-за меча сердишься. — Эгвейн не думала, что Авиенда сердится из-за этого — той ночью в Рандовой палатке айилка и не заикнулась о мече. — Ты до сих пор расстраиваешься из-за того, как он с тобой разговаривал, и я тебя понимаю. Я знаю, он жалеет о случившемся. Иногда он ляпнет что-нибудь не подумав, но если бы ты разрешила ему извиниться…

— Очень мне нужны его извинения, — проворчала Авиенда. — Не хочу я… Не могу больше! Не могу я больше спать в его палатке. — Вдруг она схватила Эгвейн за руку, и, не знай та подругу лучше, вполне могла подумать, что айилка в любой момент расплачется. — Ты должна поговорить с ними обо мне! С Эмис, Бэйр и Мелэйн. Тебя они послушают. Ведь ты — Айз Седай! Они должны разрешить мне вернуться к их палаткам. Должны!

— Кто и что должен? — спросила Сорилея, поотстав от прочих и зашагав рядом с девушками. У Хранительницы Мудрости из Крепости Шенде были редкие белые волосы, а кожу на лице словно туго натянули на череп. Взгляд прозрачных зеленых глаз мог с десяти шагов остановить и сбить с ног лошадь. Так она обычно смотрела на каждого. Когда же Сорилея сердилась, прочие Хранительницы помалкивали, а вожди кланов с извинениями торопились убраться подальше.

Мелэйн и другая Хранительница, седеющая женщина из Черной Воды, из Накай, хотели было присоединиться к ним, но Сорилея лишь бросила на них взгляд, и те тотчас передумали.

— Если б ты, Мелэйн, не была слишком занята мыслями о своем новом муже, то знала бы, что Эмис хочет с тобой поговорить. И с тобой, Айрин. — Мелэйн залилась ярким румянцем и поспешила обратно к остальным, но женщина постарше оказалась там первой. Сорилея проводила их взглядом, потом обратила свой взор на Авиенду: — Итак, теперь мы можем поговорить спокойно. Значит, ты не хочешь чего-то делать. Разумеется, это то, что тебе велено сделать. И ты думаешь, что эта девчушка, хоть она и Айз Седай, сумеет избавить тебя от этого.

— Сорилея, я… — Авиенда не договорила.

— В мое время девочки прыгали, когда Хранительницы говорили «прыгать», и прыгали до тех пор, пока их не останавливали. И пока я жива, мое время не кончилось. Мне выразиться яснее?

Авиенда глубоко вздохнула.

— Нет, Сорилея, — покорно ответила она.

Взор старухи впился в лицо Эгвейн.

— А ты? Все еще намерена просить за нее?

— Нет, Сорилея. — Эгвейн так и подмывало склониться в реверансе.

— Вот и хорошо, — заметила Сорилея — не с удовлетворением, а просто подтверждая то, что ожидала услышать. Скорей всего, так оно и было. — Теперь я могу поговорить с вами о том, что я действительно хочу знать. Я слышала, Кар'а'карн сделал тебе интересный подарок. Просто-таки неслыханный — рубины и лунники.

Авиенда вздрогнула, точно по ноге у нее пробежала мышь. Ну, пожалуй, от мыши она не вздрогнет, но именно так дернулась бы в подобном случае сама Эгвейн. Айилка принялась рассказывать Сорилее о Ламановом мече и ножнах столь торопливо, что слова ее чуть ли не наползали одно на другое.