– Ты необыкновенно красива, когда держишь ребенка на руках! – сказал ей возлюбленный.

– Когда ты рядом со мной, я всегда ощущаю себя красивой. Мне бы только хотелось, чтобы этот ребенок был нашим с тобой сыном. О, Менгис! Мы должны поскорее отправиться в Напур! Наверняка федаины ничего не успели объяснить Розалан, просто выхватив малыша из колыбели. Она, наверное, сейчас сходит с ума от тревоги.

Менгис улыбнулся.

– Ты забываешь, что в Напуре Агава! Девочка объяснит Розалан, что федаины вовсе не убийцы! Но ты права: нам пора отправляться в Напур!

* * *

Путешествие в Напур не было омрачено досадными происшествиями, все было спокойно. Валентина баюкала на руках ребенка, нашептывая ласковые слова, а Менгис поглядывал на нее с нежною улыбкой, но порой его лицо омрачалось грустью.

Когда они приблизились к воротам дворца Напура, Агава встретила их радостными возгласами.

– Я догадалась, что это ты послал за ребенком, – объявила девочка, уцепившись за Менгиса, – и сказала Розалан, чтобы она не беспокоилась! Ох, как я счастлива! – продолжала ворковать Агава. – Валентина, а тебе не кажется, что Ченгиз похож на только что вылупившегося птенца без перьев? Розалан говорит, что все младенцы так выглядят! Ох, как я счастлива тебя видеть! – без конца восклицала маленькая подружка госпожи.

– А где же Розалан и Ахмар? – спросила Валентина, входя во дворец.

– Они молятся у куста багряника. Я им сказала, это ни к чему, с их сыном ничего дурного не произойдет… Смотри, вон к нам идет Розалан!

Бедуинка пристально вгляделась в прибывших и остановилась, увидев, что это Валентина и Менгис, затем помчалась, протягивая руки к своему ребенку. Ахмар торопился следом.

– Мой сын! – плакала Розалан. – Я уже и не думала увидеть свое дитя снова! – сказала она, обнимая подругу. – Мне показалось, я умру, когда какие-то люди выхватили малыша из колыбели. Пойдем же, ты должна рассказать мне, что произошло с тобой с тех пор, как ты покинула дворец Напура. Хочешь чая с печеньем?

Менгис и Ахмар молча смотрели на двух обнимающихся и плачущих женщин. Выражение на их лицах означало только одно: ох уж эти женщины!

– Что я тебе расскажу! Ты будешь слушать, затаив дыхание! – пообещала Валентина.

– Не заставляй только меня очень долго ждать! – потребовала бедуинка. – Рассказывай немедленно! – она даже топнула ногой.

– Вы с Ахмаром поедете в Джакард и станете править землями отца вашего сына, пока он не повзрослеет. Таковой была последняя воля Паксона. Ты оказалась права, Розалан: твой сын рожден, чтобы стать правителем!

Бедуинка потеряла дар речи, у Ахмара на лице застыла глупая улыбка. Агава же принялась весело пританцовывать. Менгис радостно улыбнулся, обняв Валентину.

– А мне можно будет поехать в Джакард? – спросила девочка.

– Конечно! Как же Ченгиз обойдется без твоих песенок? Я ведь так петь не умею! – рассмеялась Розалан. – Когда нам отправляться, Валентина?

– Когда захотите, но полагаю, Ченгиз должен оказаться в своем доме как можно скорее. Возьми с собой из Напура все, что сочтешь нужным. Мы с Менгисом хотим, чтобы вы были счастливы.

Расставшись с друзьями, Валентина и Менгис прошли в тенистый сад.

– Милая, – тихо обратился к ней возлюбленный, не зная, что же еще сказать, все слова вдруг куда-то исчезли, но Валентина прочла в его взоре, полном непролитых слез и неизбывного горя, все, что он хотел бы ей сказать.

– Поезжай, Менгис! Я понимаю, в жизни каждого человека наступает однажды такое время, когда ему следует побыть одному. Однако возвращайся ко мне, как можно скорее! Я буду ждать, – она нежно улыбнулась, и ее любимый понял, что эта женщина готова ждать его вечно. Менгис обнял Валентину.

– Когда же и где ты успела так хорошо узнать душу мужчин? Как ты догадалась, что сейчас мне необходимо побыть одному, прежде, чем я сам это понял! – он заглянул в ее глаза, сиявшие сапфировой голубизной, свидетельствовавшей о безграничном счастье. – Хвала Аллаху! Он помог мне сделать тебя такой счастливой!

– Чтобы сделать меня счастливой навсегда, Аллаху достаточно лишь заключить меня в твои объятия и оставить в них навечно! Возвращайся ко мне поскорее, Менгис!

Он поцеловал ее страстно, и губы любимого сказали Валентине, что его жизнь без нее не имеет смысла и что он непременно вернется.

* * *

Следующие несколько дней Валентина провела, занимаясь делами Напура. Ахмар и Розалан помогали ей с воодушевлением. Но даже слушая их рассказы и отвечая на вопросы, Валентина думала о Менгисе, вслушиваясь в стук лошадиных копыт по садовой дорожке и ожидая вот-вот услышать голос любимого.

Ахмар проследил, чтобы Рамиф был погребен согласно всем мусульманским обрядам, достойным почитаемого народом эмира. Мохаба положили в могилу рядом с его другом, как он того и желал при жизни.

Саладин поручил Менгису и Валентине править Напуром под его непосредственным наблюдением.

Беседа взрослых была прервана девочкой, вбежавшей в комнату с новостью:

– Первый зуб! У Ченгиза прорезался зуб! – сообщила Агава.

Все рассмеялись и немедленно отправились посмотреть на первый зуб малыша. Валентина шла позади остальных. Агава обвила руками ее шею.

– Мы все скучаем по Менгису, правда? – робко спросила она.

– Да, малышка, – голос Валентины всегда шел из самой глубины сердца, когда она говорила о любимом.

– Я думаю, он скоро вернется, – попыталась приободрить ее Агава.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Валентина. – Ну, пошли? Я должна увидеть первый зуб Ченгиза.

* * *

Валентина проснулась оттого, что губы Менгиса приникли к ее губам в поцелуе, опаляющем, как солнце пустыни. Любимый! Счастье засветилось в глазах девушки. Она бросилась в объятия Менгиса и обвилась вокруг него, словно не желая когда-либо еще отпускать от себя возлюбленного.

Их губы слились, и для слов не осталось места. Двое влюбленных сразу же перенеслись в блаженную страну любовных восторгов. Губы Менгиса стали требовательными, жадными, ищущими. Проникновенно и обжигающе, нежно и трепетно, властно и страстно ласкал он Валентину, ожидая бурного отклика, возбуждая и увлекая на неведомые высоты. Поцелуями Менгис покрывал ей шею, спускаясь к груди, и снова и снова шептал ее имя, будто не мог поверить, что на самом деле наконец-то она оказалась в его объятиях. Их любовное слияние было бурным, как морской ветер, и гармоничным в своем ритме, как само море.

Валентина страстно отвечала на поцелуи, касаясь тела возлюбленного прохладными пальцами. Страсть нарастала неукротимо. Загорелые руки обвивались вокруг ее стана, пытливо пробегая по изгибам тела.

И непрестанно шептал он ее имя: