Суслову, как и некоторым другим партийным работникам, трудно было «разделить вместе с народом» послевоенные голод, нужду и тяжелое бремя разрухи. Он существовал в ином, особом, изолированном от других, сытом и благоустроенном мире. По свидетельствам очевидцев, в Вильнюсе Суслов «отоваривался» в специальном магазине по карточкам (с поэтическим названием «Букет»). Новые бюрократические порядки утверждали и новые нравы. Когда большинство населения жило впроголодь — здесь вдоволь снабжали икрой, марочным коньяком и шоколадом, заморскими фруктами.

Суслов оставил в Литве, да и во всей Прибалтике недобрую память, посеял обиду и ненависть. Когда он умер, многие из помнивших его жестокость в Литве открыто радовались.

Несмотря на относительный успех миссии Суслова в Литве, все его действия тщательно контролировались, и на основании собранных данных составлялось досье для ведомства Берии. Вот что вспоминает об этом генерал-майор В. Ф. Некрасов: «Трудно взвесить меру вины каждого из его (Берии. — Авт.) помощников, но все они люди одной системы. Можно привести пример. Возьмем выдержки из документа, характеризующего систему слежки ведомства Берии за руководителями даже верхнего эшелона: „…выступления т. Суслова (М. А. Суслов был тогда председателем Бюро ЦК ВКП(б) по Литве) на пленумах ЦК и различных совещаниях носят наставительный характер. К этим… речам местные руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания… Лично т. Суслов работает мало…“ Берия разослал документ Сталину, Молотову, Маленкову в июле 1945 года»[485]. Но никаких последствий для Суслова эта бумага не имела. К тому же результаты его «работы» были налицо. У одного из адресатов Берии возникла другая идея — заменить руководство Литвы, сместить А. Снечкуса. Г. М. Маленков (это был он) направил в республику специальную комиссию ПК, возглавленную одним из ответственных работников аппарата — Ю. В. Андроповым. Однако комиссия не нашла достаточно оснований для того, чтобы признать работу руководства Литвы неудовлетворительной. «Миссия» Суслова была оценена положительно. Его ждали Москва, ЦК, повышение. Но при этом у Михаила Андреевича появился и явный недоброжелатель, весьма влиятельный в партии человек — Маленков.

Справедливости ради необходимо рассказать еще об одной «знаменательной» встрече М. А. Суслова с Литвой, происшедшей в ноябре 1973 года, когда член политбюро ЦК КПСС прибыл для запоздалого вручения республике высокой награды — ордена Дружбы народов. Как один из главных организаторов торжеств по случаю 50-летия СССР, Михаил Андреевич среди прочих праздничных мероприятий сам выделил одно — поочередное награждение всех союзных республик за успехи, заслуги, интернациональную помощь. Среди руководителей партии и государства были распределены маршруты и места праздничных «путешествий». Себе Михаил Андреевич оставил Литву — слишком многое связывало его жизнь с ней. Суслов к тому времени находился на вершине власти, а Литва прошла почти 30-летний путь в составе СССР. Официально-парадный характер состоявшейся встречи, тон произнесенных речей и услышанных славословий свидетельствуют о том, что прошлое (тем более «застойное») сопротивляется и никак не поддается примитивному истолкованию. Оно было нашим общим, и ответственность и вина за творившийся подчас исторический фарс не могут быть односторонними. Без признания этого взаимопонимание и движение вперед вряд ли возможны.

Вот хроника визита М. А. Суслова. 28 ноября 1973 года на совместном заседании ЦК КПЛ и Верховного Совета республики с вступительным приветственным словом выступил тогдашний председатель литовского «парламента» М. Шумаускас. «Нам особенно приятно, — заявил он под продолжительные аплодисменты, — что вручить республике столь высокую и почетную награду — орден Дружбы народов — к нам приехал дорогой и уважаемый гость, которого очень хорошо знают в республике…»

М. А. Суслов не преминул поделиться с собравшимися собственными воспоминаниями о пережитом: «Мне, в свое время работавшему в Литве, особенно приятно разделить сегодня с вами чувство глубокого удовлетворения оценкой заслуг и достижений социалистической Литвы… Вспомните, что представляла Литва в годы буржуазного господства: она была отсталой, зависящей от западных капиталистических стран и полностью лишенной каких-либо перспектив в собственном развитии. Ныне социалистическая Литва — цветущая индустриальная республика. Об этом красноречиво говорит тот факт, что объем промышленного производства в 1973 году возрос по сравнению с 1940 годом в 39 раз. (Аплодисменты.) Промышленное производство в Литве за последние 22 года росло втрое быстрее, чем, например, в Швеции, Дании или Норвегии. (Это известие было встречено бурными аплодисментами.)». В ответном слове первый секретарь ЦК КПЛ А. Снечкус поблагодарил Михаила Андреевича за «интернациональную помощь», оказанную в трудное время руководством Бюро ЦК ВКП(б) по Литве: «В послевоенные годы вы делили с нами тяготы тех дней, и я уверен, что выражу общее мнение, если скажу еще раз, что мы счастливы видеть вас здесь»[486].

После вручения ордена под торжественную мелодию юноши и девушки в национальных костюмах преподнесли «дорогому гостю» памятную ленту. На ней «искусными народными мастерами» были вытканы слова: «Уважаемому Михаилу Андреевичу Суслову от трудящихся Литвы».

Итак, вернемся снова в 40-е. Сталин был вполне удовлетворен результатами миссии Суслова в Литве. В 1946 году Михаил Андреевич был переведен на работу в Москву и вскоре на пленуме ЦК ВКП(б) избран секретарем ЦК. В Секретариат в тот период входили А. А. Жданов, А. А. Кузнецов, Г. М. Маленков, Г. М. Попов и сам И. В. Сталин.

Атмосфера первых послевоенных лет была наполнена пьянящим воздухом победы, чувством освобождения, верой в силу государства и ожиданием обязательных будущих перемен. Этим был проникнут и одухотворен тяжелейший труд по возрождению разоренной страны. Но подспудно, в безвестной глубине, сталинский режим увеличивал число своих жертв — их пополнили сотни тысяч репатриированных после войны советских граждан, бывшие советские военнопленные, возвращавшиеся и возвращаемые на родину. А на «поверхности» разыгрывался очередной политический спектакль: разворачивались новые масштабные кампании. Тоталитарная идеология нуждалась в постоянном воспроизводстве: новые противники и враги придавали оскудевавшим догмам видимость жизни и движения. Особенные перемены потрясли сферу культуры. Первый мощный «разящий» удар по «отщепенцам» и «перерожденцам» был нанесен известным «ждановским» постановлением «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (1946). Далее последовали новые погромные директивы, коснувшиеся кинематографии («О кинофильме „Большая жизнь“») и музыки («Об опере „Великая дружба“»).

В те годы страницы печатных изданий щедро отводились разного рода теоретическим «упражнениям» уже заслуженных или еще только формировавшихся, набиравших силу «молодых» идеологов. Популярность своими пространными рассуждениями о произведениях литературы и роли культуры вообще, «размышлениями» над ленинским и сталинским наследием снискал «гвардии майор Д. Шепилов» (так иногда он подписывал статьи). А рядом помещались традиционные, обстоятельные и тяжеловесные обзоры (среди которых особенно выделялись характеристики вышедших очередных томов собраний сочинений Ленина и Сталина) П. Н. Поспелова. Продолжал свои «исследования» международного рабочего движения и «ошибок» западной социал-демократии будущий кандидат в члены политбюро, соратник Михаила Андреевича Б. Н. Пономарев. С принципиального разоблачения «безответственных измышлений» в воспоминаниях А. С. Аллилуевой (родственницы Сталина по линии последней жены) начал успешную карьеру будущий вице-президент АН СССР П. Н. Федосеев. «Оттачивали перо» и другие «творцы-идеологи»: А. Я. Пельше (тогда секретарь ЦК КП(б) Латвии по пропаганде) и «философ» М. Б. Митин. Завоевывал признание впоследствии заслуженный журналист-международник Ю. Жуков. Идеология расширяла свое влияние и контроль за всеми сферами общественной жизни и общественного сознания. Существенно менялся и ее язык.