— Вы… сумасшедший, — Эйприл побледнела до синевы. Сейчас, после всего только что пережитого, слова Гурьева подействовали на неё, как глоток серной кислоты.

— Нет, Эйприл. Сумасшедшие – они. Сумасшедшие бандиты, во много раз страшнее, беспринципнее и беспощаднее всяких Карлуччо. А я – я всего лишь кое-что знаю. И я ведь, в отличие от вашего супруга, имел счастье наблюдать их в естественной среде обитания. Я просто не хочу, чтобы что-то подобное произошло. Ни с вами, ни с вашим мужем, ни с кем-нибудь ещё. Между этих обстоятельств вам точно не удастся проскользнуть. Никому не удастся. И это непременно случится, если вы не одумаетесь.

— Это… Это ведь просто бизнес… — жалобно прошептала миссис Рассел.

— Нет, — покачал головой Гурьев. — К сожалению, это не так. Вот совершенно. Танк Кристи.[73]Тракторные заводы. Химическая промышленность. В иных условиях от этого не было бы вреда. Но не в случае с коминтерновской бандой. Они рвутся заполучить оружие. То самое оружие, с помощью которого будут убивать вас и ваших детей, Эйприл. Вы этого не знаете, но знаю я. Сейчас в секретных лабораториях в Крыму учёные под руководством чекистов пытаются скрестить обезьяну с человеком, чтобы вывести породу безмозглых и покорных солдат для коминтерновских армий. А сами чекисты широко ставят оккультные опыты, надеясь получить в союзники самого дьявола. И пускай я не верю, что у них это выйдет, но не думать об этом я не имею права.

— Господи Иисусе, Джейк, что вы говорите?! — отшатнулась Эйприл. — Этого просто не может быть! Ради всего святого!

— И рад бы соврать, да не могу, Эйприл. Слишком надёжны мои источники. Ещё вождь «комми» – Ленин – говорил о таких, как ваш муж: буржуи сами продадут нам верёвку, на которой мы их повесим. Поверьте, он знал, что говорил.

— Откуда… Откуда вам это известно?

— Есть те, кто хочет знать и те, кто не хочет.

— Что же будет… из всего этого… если…

— Будет война, Эйприл. Ужасная война, в которой погибнет во много раз больше людей, чем в мировую войну. А потом, когда победят эти – погибнут ещё сотни. Сотни миллионов, я имею ввиду. А самое страшное – даже не это. Самое страшное – то, что если весь мир объединится, — хотя это маловероятно, но в принципе возможно, — моей страны, России, не станет. И будет новая война, и не одна. И погибнут в ней – сотни миллионов. Нужна третья сила, которая остановит всё это. Это я, Эйприл. Не один, разумеется. с вами вместе. С сотнями и тысячами таких, как вы. Подумайте, Эйприл.

Молодая женщина, прищурившись, словно близорукий без очков, разглядывала Гурьева. Если бы кто-нибудь другой сказал ей такое, она… Наверное, это прозвучало бы смешно, глупо, напыщенно. Но этот… Он… Сейчас, когда все её чувства и, в первую очередь, материнский инстинкт, инстинкт самосохранения, были обострены до предела, — сейчас она поверила. Поверила безоговорочно. Поверила, потому что здесь и сейчас никто не стал бы говорить ей такие вещи без веских на то оснований. Или крайней необходимости. Или – того и другого вместе.

— Вы оставите выкуп себе? — спросила она после некоторого молчания.

— О каком выкупе вы говорите? — улыбнулся Гурьев.

— Я написала записку с требованиями гангстеров. Речь шла о пяти миллионах. Вы не можете не знать.

— Я знаю.

— Оливер… не заплатил?!

— Мистер Рассел заплатил. Всё до последнего гроша. Он не торговался и не сомневался ни одной секунды, Эйприл. Ваш муж любит вас, и для него нет ничего дороже вашей жизни и жизни ваших детей. Я могу засвидетельствовать это под присягой, а мистер Хоук подтвердит мои слова. Вы ведь именно это хотели услышать, не правда ли?

— Мне… очень приятно это слышать, — Эйприл опустила на мгновение взгляд. — Не могу сказать, что я сомневалась… Но… Где же, в таком случае, деньги?

— Они исчезли, Эйприл. Испарились. Их нет. Эти деньги ваш муж получил с помощью большевиков. Значит, вы не имеете на них никакого права. Никто не имеет на них права. И поэтому их больше нет.

— Я бы предпочла, чтобы они достались вам.

— Почему?

— Мне кажется, вы сумели бы ими распорядиться, как следует. Просто… вы не похожи на человека, который тратит деньги на удовольствия и купается в роскоши.

— Я ни на кого не похож, — усмехнулся Гурьев. — Но вы угадали. Я не стремлюсь к богатству, в отличие от мистера Рассела. Очень немногие знают, как правильно распорядиться богатством. В русском языке есть другое слово для обозначения цели, ради которой нормальный человек стремится заработать деньги. Достаток. Не богатство. Достаток возможно создать, оставаясь честным человеком, но богатство – никогда. Богатство – громадное искушение, Эйприл. Оно позволяет менять мир. Нарушать Равновесие. Кто обладает должными необходимыми знаниями, чтобы делать это правильно, помогая людям? Очень, очень немногие. Единицы.

— А вы?

— Я? Сложно сказать однозначно, — Гурьев вздохнул. — Во всяком случае, Карлуччо наворотил бы с вашими деньгами такую кучу дерьма, что пол-Америки могло бы задохнуться от её аромата. Хорошо, что они ему не достались.

— Карлуччо – преступник. Бог с ним. Но… Ведь прогресс немыслим без богатства? Без капитала?

— В чём прогресс, Эйприл? Больше вещей? Разве в этом прогресс? Это его результат, но никак не смысл. А богатство – оно ведь не берётся из воздуха, не так ли? Я не стану повторять пропагандистских штампов о том, что богатые, становясь богаче, делают бедных беднее. Не совсем так, а иногда – совсем не так. Но за богатство всё же приходится расплачиваться, Эйприл. Самым ценным, что есть у человека – душевным равновесием, временем и любовью к близким. И вам, Эйприл, очень, очень хорошо это известно.

На этот раз миссис Рассел умолкла надолго.

— Я сумею сделать так, чтобы у вас не было неприятностей с этими деньгами, — тихо проговорила она, поднимая на Гурьева взгляд. — Неприятностей вообще, — если…

— Если – что?

— Если всё, что вы говорили мне о большевиках, правда.

— Это правда, Эйприл. Мне жаль. Что же касается денег – то, как я уже сказал, их больше не существует.

— Для меня – безусловно, — кивнула Эйприл. — И мне вовсе не жаль. Скорее, наоборот. Скажите, Джейк… Сколько денег вам нужно?

— Не думаю, что у вас найдётся достаточно их для меня, — пожал плечами Гурьев. — Кроме того, я вовсе не собираюсь вас разорять.

— Жизнь дороже любых денег.

— Честь, Эйприл. Честь и долг.

— Да. Конечно. Просто вы сумасшедший. И если вам что-нибудь потребуется здесь, в Америке, вы можете смело на меня рассчитывать.