― Некогда объяснять... — снова зарычал Орлов. — Надо отомстить!

Но толпа, всегда столь покорная воле вечного победителя царя Антона, сейчас совершенно не желала подчиняться проигравшему, а наоборот, угрожающе волновалась, подступая все ближе к бывшему капитану. Более того, среди граждан он заметил вдруг инспектора Игоря, лицо которого излучало нескрываемые торжество и злорадство. И таких лиц в толпе было много.

― А не помнишь ты разве устав, к составлению которого сам приложил руку? — продолжал давить Роман. — Помнишь ли, что бегство командира — акт позорный и не достойный снисхождения?

― Я не бежал! И у меня геройски погиб сын, но я же не баба, чтобы разнюниться.

― А кстати, насчет твоего сына. По законам Лакедемона он запятнал себя тягчайшим преступлением, — сурово нахмурился Роман. — Так что гибель его нельзя признать геройской, его смерть можно рассматривать только как удачную попытку избегнуть наказания.

Толпа такого еще не слыхала и все замолкли, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова в столь интересном спектакле из жизни власть имущих.

― У меня есть неопровержимые доказательства, что он поставлял в Лакедемон запрещенные наркотики! — Роман выкрикнул скрываемую тайну и почувствовал, что словно воспарил над заклятым соперником.

Антон был совершенно раздавлен этим известием. Обреченно махнув рукой, он отвернулся и, вклинившись в толпу, побрел к своему дому.

― Я надеюсь, ты примешь правильное решение, — сказал вдогонку царь Роман. — Как и полагается правителю Лакедемона.

Он смотрел, как опозоренный соперник, ссутулив плечи и опустив голову, побрел через площадь к своему дому.

― Я всегда принимаю правильные решения, — процедил Антон, закрывая дверь.

Теперь надо было обсудить все с женой. Вместе они смогут найти выход из создавшегося положения. В конце концов, Верховная жрица пользовалась огромным авторитетом, и смогла бы даже выступить на Совете старейшин, чтобы обличить подлый поступок Романа.

Он заглянул на кухню, на печи, выдавая густые клубы пара, вовсю кипела кастрюля с водой.

― Рабыня! Сука! — прошипел Антон стирая крупный пот со лба. — Огонь развела, а воду не убрала и свалила, сука! Крысы! Кругом одни крысы... бегут... крысы...

От нестерпимой влажной духоты закружилась голова, и, пошатнувшись, царь чуть не упал. Выйдя в коридор, где дышалось немного легче, Антон произнес:

― Светлана!.. Светочка! Света!

В доме стояла тишина, нарушаемая только звуками бурлящей на кухне воды. Медленно, придерживаясь за стену, Антон направился в гостиную. Возле двери царь остановился, будто в нерешительности.

― Света! — попытался крикнуть он, но горло перехватило.

Обливаясь потом, он взглянул на полированную с позолотой дверь.

«Теперь таких вещей не делают, не умеют делать. Да что там вещи, детей полноценных и то не получается зачать. И что ни говори, как ни утаивай правду от самого себя, а ответ один — люди не выживут...»

― Я не буду рабом мутантов, — прохрипел Антон и вошел в гостиную.

Он увидел распластавшуюся на ковре Светлану. Вдоль обеих рук женщины шли глубокие разрезы, а в черной луже лежал самый большой из кухонный ножей, три четверти которого были обмотаны запачканным в крови полотенцем.

― Света, что же ты наделала... — сказал Антон шепотом.

Царь опустился на колени, провел рукой по полу, посмотрел на испачканную ладонь, и, прикрыв веки, вымазал лицо кровью.

― Если бы я умел плакать... — прошептал Антон. — Света... если бы я только умел плакать...

Светлана приоткрыла глаза и, уставившись помутневшим взглядом в потолок, зашевелила губами.

― Что? — Антон нагнулся к жене. — Что? Скажи мне, моя волчица, скажи что-нибудь...

― Я лисёнок... — чуть слышно вымолвила она, — лисёнок...

Антон поцеловал жену долгим, бесконечно долгим поцелуем, словно пытаясь поймать ускользающее тепло ее губ, потом уселся прямо в лужу густеющей крови. Он посмотрел на дверь, будто кого-то увидел там, и отстраненно проговорил:

― Опять талдычишь? Да, Виктор, это дерьмовое кино про дерьмовую Спарту с дерьмовым концом, — Антон взглянул на нож, обернутый полотенцем, поднял его и приставил острием к шее, чуть ниже уха.

Зачерпнув очередную горсть влажного песка, шаман принялся мять его костлявыми пальцами. Делал он это старательно, не оставляя даже мелких комочков. Получившееся крошево Ян тоненькой струйкой ссыпал в свободную ладонь, а потом бросил тысячи крупинок в набегающую волну.

Заканчивался октябрь, но погода еще радовала теплом и солнечными днями. Очень скоро зарядят дожди, а зимой, может быть, даже пойдет снег. В последние пять-шесть лет заметно потеплело, и климат стал даже мягче, чем до Великой Катастрофы. Хотя, вероятно, где-то могло стать намного холоднее. Этого уже не узнаешь. Синоптики сгинули вместе со своими прогнозами.

Заквасский сидел на полусгнившем бревне и вслушивался в шум моря. Волны одна за другой накатывали на плоский берег и, пенясь, отступали. Ян вдруг подумал, что, с точки зрения планеты, ничего экстраординарного в ядерной катастрофе не было. Просто огромный вал индустриальной цивилизации, поднявшийся несколько столетий назад, распухнув до размеров цунами, разбился о берег неизбежного. А теперь идет новая волна — волна нуклеаров или кого-нибудь еще, выживших в других уголках земного шара. Так получается, что вся жизнь на земле вроде бы состоит из сплошных катастроф, а на самом деле это всего лишь морской прибой. И вглядевшись в горизонт, Ян представил, как где-то вдали поднимается увенчанная жемчужно-белой шапкой пены, искрящаяся бриллиантами брызг масса воды. Пройдут сотни (а возможно, и тысячи) лет, прежде чем она, достигнув своего пика, разобьется о берег безвременья, завершит свой путь так, как заканчивали все предыдущие цивилизации, чтобы уступить место чему-то новому. А оно, в свой черед, также исчезнет в песках вечности.

«Идея, может быть, и не новая, но вполне подходящая для свежей истории на вечерних посиделках у костра», — решил шаман.

Да, чтобы хоть какая-то интересная мысль пришла в голову, нужно иногда отстраняться от дел и слушать вечность. Но, увы! сейчас нельзя позволить подобную роскошь слишком часто. Скоро снова нужно будет окунуться в море житейских проблем, которых в последнее время прибавилось.

На заседании Небесной Канцелярии решили, что, кроме луков и арбалетов, нуклеарам необходимо огнестрельное оружие. Пускай примитивное, но во многих ситуациях намного более действенное.

Тем больше изумился Заквасский, когда, подыскивая специальную литературу, наткнулся в Библиотеке на Сашины разработки по производству пороха. Горькая печаль воспоминаний сжала сердце. Такой молодой, такой талантливый... Да, что бы не говорили, а некоторых людей заменить невозможно.