угрозе жизнь собственного ребенка. Не хватало пацана заразить какой-нибудь дрянью.

- Амир, - вздыхает.

Утомилась моя родная Зайка. Даже замечание про ругательство не делает. Устала. Но какая же она красивая сейчас. Всегда красивая, но тут прямо особенная.

Подхожу вплотную. Медики разбегаются.

Пугливые какие. Наивные. Да хрен с ними. Я другим занят. Сына своего изучаю. Мелкий совсем. Туго лез, а щуплый. Камиль крупнее был. Или паршиво помню?

Странно парень выглядит. Очень странно.

Я напрягаюсь. Дурное чувство внутри разливается. Оглядываю пацана. Наблюдаю, как ногами сучит. Щурюсь, чтобы лучше различить.

- Он в порядке? – спрашиваю.

- Сомневаешься?

- Ну это, - башкой качаю. – Я не в курсе, как оно должно быть. Может, потом наружу выходит или отрастает. Но чего-то ему не хватает. У Камиля все на месте. А здесь. Он болен, да? Такое лечат? Дошивают?

- Подожди, - глаза вылупливает. – Ты о чем говоришь?

- А ты типа не понимаешь, - делаю жест рукой. – У него там все ненормально. На мужика не похож. Вот я и гадаю, какая операция нужна. Чего делать? Так оставлять? Не вариант. Доработать надо. Пока мелкий, прилепить легче. Верно просекаю фишку?

Хохочет. Звонко. Громко. Заливисто. Прямо в припадке смеха заходится.

Ясно. После родов всегда реакция есть. Тут все понятно. Стресс. Натерпелась сегодня, а тут еще такой итог вышел.

- Я от сына не отказываюсь, - выдаю как есть. – Ты не подумай. Если ничего поменять не получится, то придется смириться. Но наука далеко пошла. Шанс будет.

- Боже, Амир, - головой мотает. – Это не сын.

- Да я понял, - киваю. – Вижу.

- Ничего ты не видишь, - прижимает ребенка к груди. – Внимательнее посмотри.

- Смотрю, - брови сдвигаю. – Картина не меняется.

- Серьезно? – опять улыбается. – Не замечаешь?

- Что?

- Девочка, - заключает она. – У нас девочка родилась.

- Как это? – еще ближе подхожу. – Пацана ждали.

- Ну мы не определяли пол ребенка по УЗИ, - выдает. – Ничего удивительного в таком повороте нет. Просто казалось, должен появиться мальчик. Привыкли к этой мысли.

- Реально девочка, - шалею. – Дочь.

Глазищи какие. Мордаха шкодная. Взгляд отвести нереально. Морщится. Кривится. А милая. Долбануться, какая же она милая.

- Здоровая девчонка, да? – уточняю. – Все у нее правильно расположено. Все нужные места есть. Без проблем родилась. Наша девочка.

- Да, никаких операций не понадобится, - заверяет. – Ничего пришивать не надо.

- Вот и ладно, - чувствую, как губы в улыбке растягиваются.

Заливает меня. Изнутри. На изжогу смахивает. Но я уже получше в эмоциях разбираюсь. Другое это. Абсолютно другое. Не болезнь. Не блажь. Единственное настоящее, что у меня есть. Остальное сквозь пальцы уйти может. Бабло. Стекляшки. Владения. Земли. А это навсегда. Глубоко в груди. Вечность.

Склоняюсь. Лбом в лоб утыкаюсь. Глаза прикрываю. Продолжаю лыбится, будто придурок. Сопли жую. Но сегодня – можно. Сегодня – повод есть. Еще какой.

- Я тебя люблю, - говорю.

Прижимаюсь ртом к губам Мари. Через маску. Но преград не замечаю. Преград попросту нет и не будет никогда. Моя она.

- Люблю, - повторяю.

- И я тебя, - всхлипывает. – Безумно люблю, Амир.

+++

Двенадцатого я добиваю только через пару дней. Не желаю отвлекаться на дерьмо. Хочу с дочерью побыть. Поглазеть на нее. Потискать – очень осторожно. Она совсем маленькая. Очень хрупкая. Тонкая. Вся в маму. Едва на свет появилась, а уже нутро крутит и нервы выматывает. Как представлю, сколько мужиков на нее начнут слюни пускать, когда она подрастет, так кулаки и чешутся. Ничего. Я им кастинг устрою. Строгий. Жесткий.

И если хоть одна тварь рискнет мою дочь обидеть. Сожру. Даже кости разгрызу. Отделаю до состояния отбивной. Вырежу стейк. Короче, лучше им всем подальше держаться. На расстоянии. Пусть помнят про безопасность.

- Невеста для моего сына растет, - выдает Ахметов.

- Чего? – хмурюсь. – У тебя нет ребенка.

- Ну будет же, - плечами жмет.

- Время покажет.

- Надеешься найти жениха получше или планируешь дочь под замком держать?

- Мелкая она. О чем речь? Рано такие разговоры вести.

Зубы скалит. Но не спорит. Не рискует.

- Круто с Двенадцатым вышло, - переводит тему.

- Даже ты удивился?

- Еще как, - кивает. – Признаюсь, Шайтана ждал.

- Этот упырь давно в могиле.

- А вдруг живучий? – кривится. – Видишь, как бывает. Иногда даже взрывы не помогают выжечь всяких гнид. Другие методы нужны.

- Конечно, взрыв не помог, - хмыкаю. – Мудила сам его подстроил.

Двенадцатым оказывается Гаджиев-старший. Якобы «покойный», а на деле – вполне здоровый и преуспевающий гаденыш. Лихо обставил. Ничего не скажешь. Круто тему завернул. Гребаный кукловод. «Кобру» сюда притянул, прикидываясь самым обычным подручным. Собственную семью загасил. Без жалости уничтожил. Пытался играть мною. Манипулировал. Виртуозно сталкивал лбами. Искры раздора высекал. Через Асиат он и действовал по большей части, узнавал информацию, ведь она многое успела просечь. Про деда моего кучу всего знала. Про Шайтана слыхала. Собирала ценные сплетни. А потом братец грохнул сестренку. Привычное дело. Не первого родственника он отправил на тот свет.

Я допрашиваю его. Быстро. С особым пристрастием. Вскрываю правду. Сопоставляю детали.

Тактика прослеживается четкая.

Сперва Гаджиев думал пролезть в мою семью через другую сестру. Завернул схему с гибелью родни, запустил механизм. Там он сразу несколько целей достиг. Меня заставил подвиснуть на крючке вынужденного брака, и заодно перед другими главарями «Кобры» прикрылся. Страха нагнал. Имидж приподнял. Легче мертвым править. Никто тебя не ищет. Не знает. Но я малину подпортил основательно. Архив перехватил.