Она, облизывавшая в тот момент жирные пальцы, удивлённо замерла.

— Его величество милостиво подписали прошение об освобождении, Райла.

— То есть, король Ривена знает о моём существовании теперь?

— И не только он, судя по всему. Кто-то извне озаботился твоим положением, кто-то, уведомлённый о нашей с тобой связи. Колокольчик в голове не звенит?

— Нет. В этой голове звенит колокольчик, только когда к вот этой заднице приближаются чьи-то острые зубы…

Скабрезности, судя по нахмуренным бровям, Талбот не оценил. Он принадлежал к волшебникам старинных нравов, взиравших на женщин издали, с лёгкой опаской и подозрительностью. Даже тень развязности внушала ему отвращение, особенно со стороны той, к которой архимаг питал неестественную, почти отеческую привязанность.

— Прости, слишком долго в дороге, растеряла все манеры.

— Вижу, ничего. Расскажи мне лучше, что произошло в той деревне?

Она послушалась, раскрыла все подробности, и вспомнила также о первой встрече с Големом из Беркагоста весной.

— Возможно, это существо следило за тобой.

Райла прыснула.

— Видел бы ты его! Уж такую слежку я…

— Кем бы ни был сей Голем из Беркагоста, он осведомлён об угрозе хищной плоти и должным образом подготовлен, а значит, у него могущественные покровители. Кто знает, на что ещё он способен, внучка. Я свяжусь со своими друзьями в иных странах, попытаюсь узнать о нём побольше, а до того момента чаще оборачивайся.

Хищная плоть, — мысли Райлы сосредоточились на самом важном:

— Заговор молчания распростёрся очень широко, да? — спросила она, глядя на обглоданную кость. — Какая-то дрянь прорастает из Дикой земли в Доминион Человека, но и корона, и церковь, и бородатые мудрецы в халатах, — все сговорились хранить тайну от тех, кто особенно уязвим?

Талбот Гневливый почувствовал вызов, проблеск упрёка в брошенном исподлобья взгляде.

— Отринь тревоги, Райла, — молвил он спокойно, — мы изучаем врага, изыскиваем новые пути борьбы, кроме тех, что уже знаем.

— Всё это дурно пахнет…

— Не тебе жаловаться на запахи. Или же не познала ароматы войны, смерти, болезни? — Слова архимага разили столь же точно и разрушительно, как его боевые заклинания, но Талбот смягчился тут же, подавил свой характер. — Озабоченность моральными дилеммами, внучка, — удел праздных лицемеров. Ты видела хищную плоть, ты видела, на что она способна и как опасна. Не будь мы настороже, эта мерзость поглотила бы уже половину Ривена.

— Но вы продолжаете умалчивать.

Ладонь архимага властно поднялась.

— Позволь нам, ривам, самим защищать родной край, — тем образом кой мы считаем лучшим. Тебе не могло быть об этом известно доселе, однако великая часть нашего успеха дарована мальчишкой, которого ты искала все эти годы.

С тех пор как серый маг, носивший некогда имя Тобиуса Моли, отринул это самое имя, Талбот вспоминал о нём исключительно как о «мальчишке». Вероятно, во всём Вестеррайхе не набралось бы и пяти человек, знавших, что пропавший бесследно Тобиус Моль и появившийся чуть позже Майрон Синда являлись одним и тем же человеком… с большими оговорками. Гневливый был одним из таких осведомлённых и лишь Райлу он посвятил в этот секрет.

— Что? — хрипло выдохнула та, чьи выцветшие глаза оживились нездоровым блеском.

«За семь прошедших лет эта бедная израненная душа не обрела иной цели,» — с грустью отметил про себя архимаг. Её желание говорить о бедах масштабных, являлось не более чем белым шумом, ничего не значившей имитацией понятного человеческого поведения. Судьбы мира теряли для Вороны свою важность, как только речь заходит о мальчишке.

Талбот получил Райлу из его рук совершенно беззащитную, потерявшуюся где-то внутри собственной головы. Тогда женщина не могла ни ходить, ни говорить, ни толком управлять работой тела; она до ужаса боялась зеркал, часто плакала, не в силах объяснить причины, тосковала. Старый волшебник, славный крутым своим, яростным и вздорным нравом, сам выхаживал бедняжку вдали от посторонних глаз, в собственной усадьбе. Это он, пользуясь связями, тайно призывал Дерамира Мозгоправа, чтобы тот день за днём, неделю за неделей вытаскивал Райлу из плена безумия. А как только она немного оправилась, восстановила силы, тут же бросилась на поиски мальчишки. Возможно несчастная и сама не понимала, зачем ей это было нужно, однако без постоянного поиска, она не видела боле смысла жить.

Архимаг продолжил свою мысль, зная, что разочарует Райлу:

— Ещё зелёным юнцом он самовольно ушёл в Дикую землю, внучка, и выживал там на протяжении двух лет. Веришь ли?

Она поражённо молчала.

— Оттуда мальчишка вернулся с огромным запасом знаний, которым обеспечил себе посох магистра в непозволительно юном возрасте. И вот семнадцатый век достиг своей середины, мерзкая зараза начала выступать на наши южные границы, но мы не безоружны. Мальчишка ещё тогда встретил хищную плоть в лесах, Райла, он победил её и принёс нам знание о её слабостях. Он подарила нам оружие и спас несчётные жизни. А без этого мы бы…

От лица Талбота отошла кровь, морщины углубились на лбу, запали глаза, челюсти стиснулись до зубовного скрежета. Перед его взором встал мир несостоявшегося настоящего, в котором распространение хищной плоти быстро прекратить не удалось. Он видел себя самого, парящего над городами, кишевшими этой заразой, и ниспосылавшего с небес ливни горящей серы в тщетных попытках замедлить движение болезни. Он слышал вопли сотен тысяч убитых им, и усилием воли возвращался в истинное настоящее, вспоминая: этого пока не случилось, нам дан шанс.

И всё же Райла была разочарована. Она-то подумала сначала, что пока скиталась, архимаг смог найти её спасителя.

— У тебя есть его сигнарий, — вспомнила охотница волшебное слово, — ты же говорил, помнишь? Слепок ауры, по которому всегда можно найти хозяина!

— Он бесполезен, — печально ответил архимаг. — Прежде я считал это невозможным, но мальчишка смог спрятаться даже от собственного сигнария, что ещё раз заставляет задуматься об истинных границах его умений и талантов.

Женщина поникла.

Нерешительность была редкой гостьей в сознании Талбота, уж очень смело этот старый воин и заклинатель проживал свою жизнь. Но лишь самое тёмное сердце с годами не становится мягче. Видя, как сильно било по Райле чувство безнадёжности, он против воли разделял её страдания. Нужна ли была волшебникам иная причина чтобы отдаляться от простых смертных, раз их приземлённые чувства могли так сильно мучить?

Талбот глубоко вздохнул.

— Мне стало известно, что в конце весны мальчишка связывался с одним из своих бывших наставников в Академии.

Райла вспыхнула, потянулась к старику всем своим существом, затаила дыхание.