И тут приняли оповешение по флоту — японское линейное соединение обнаружено в квадрате… по всему выходит, могут выскочить прямо на нас! И лучше бы убраться подальше — какой эскорт может быть у линкоров, легко представить! А "малютки" первых серий имели врожденный недостаток: не могли стрелять торпедами из-под перископа, оставаясь незамеченными, их на поверхность выкидывало, показывая не только рубку, но и носовую оконечность! Правда, обнаружено было опытным путем, что этого можно было избежать, если за несколько секунд до залпа открыть кингстон средней цистерны, "поставить на подушку", в момент залпа открыть вентиляцию, быстро заполнив цистерну — и сразу же ее продуть, но не полностью, чтобы на поверхность не вылетел пузырь. Все это мало того что требовало идеальной слаженности экипажа, так еще и командиру в момент атаки надо было не упускать, что там трюмные делают. Так что даже на учениях этот цирковой номер выходил далеко не всегда.

А что будет с лодкой, показавшей свое место перед дивизионом эсминцев? Тем более что на М-3 и цистерны быстрого погружения не было, она появилась лишь на следующей модификации, VI — бис? И скорость полного подводного хода, на разряд батареи — всего пять узлов, когда говорят, что у североморских "белых акул" экономичная, она же подкрадывания, шесть! Предельная глубина погружения теоретически считается, полсотни метров — но у М-8 было, что на сорока двух забортным давлением разорвало арматуру, вода пошла в отсек, чудом спастись сумели — после чего приказом было запрещено глубже тридцати погружаться! А у поверхности даже плохие японские сонары нас легко увидят — и конец!

Так что убираемся, пока целы — это не трусость, а разумная осторожность. Другое дело, что скорость под дизелем у нас даже в молодости была, едва в 13 узлов — а сейчас, считая износ механизмов, и до 11 не дотягиваем. Потому, бежим не спеша — к утру будем.

Не убежали — большие корабли по пеленгу 15, быстро идут прямо на нас. Пока еще не заметили, ночь все же, а лодка — "малютка" не линкор. Есть еще время погрузиться, и пропустить японцев над собой — идут большим ходом, противолодочный поиск не едут. А после — это тоже, в журнал не заносить? Как у фрицев — которые вахтенные документы набело на берегу заполняли, по принципу "чего начальство изволит"[58].

И если самураи так спешат куда-то — значит, для них это важно? Линкор и крейсера — ведь таких дел могут наворотить! Как на Сахалине было — едва нам разгрузку не сорвали, тылы не перетопили. Но там крейсер один был, и битый — а тут, двух вижу, сколько их там еще? И неповрежденные, судя по ходу!

Так что — долг выполним до конца. А там, двум смертям не бывать! Хотя песчинку в их планы подсыплем.

Вот только — будет трудно. И время погружения у нас, полторы минуты (поначалу было две полных, так спасибо инженерам, сумели чуть улучшить). И перископ с малой светосилой, ночью ни черта не видно! Значит, будем стрелять с надводного. И скорее — а то японцы уже близко!

Прицел был взят хорошо — две торпеды ушли, а больше на "малютке" и не было. И принять балласт, ныряем, авось не заметят!

Эсминец "Новаки", с опытным командиром и еще довоенной выучки экипажем (в иной реальности потопленный у Филиппин еще осенью сорок четвертого), на скорости в тридцать пять узлов протаранил лодку, все еще оставшуюся на поверхности. Вообще-то командир эсминца, капитан 3 ранга Ямамори, намеревался пройти над погрузившимся врагом, сбрасывая глубинные бомбы, ну кто же знал, что эти гайдзины окажутся столь нерасторопны? И еще, при всем своем опыте охотника за субмаринами, Ямамори совершил главную ошибку, запретив открыть огонь сразу же после обнаружения и опознания цели, чтобы не спугнуть. Забыв, что сейчас он был не охотником, а охранителем, и обязан был прежде всего сорвать атаку лодки, а не увеличивать свой счет. И понял эту ошибку, лишь когда увидел взрыв торпеды у форштевня "Ямато".

Одна торпеда в носовую оконечность линкора — за девятнадцать человек экипажа М-3. Это много или мало? В иной реальности, в бою у Окинавы, "Ямато" выдержал до гибели десяток торпед, не считая авиабомб. Но — в той конкретной обстановке? Форма корпуса японских линкоров была совершенна, там впервые в кораблестроении был применен носовой бульб (в более позднее время ставший привычным для крупнотоннажных судов). Теперь всю эту конструкцию разворотило и свернуло на сторону, резко ухудшив гидродинамику. И не было никакой гарантии, что на большом ходу напор воды выдержит переборка в носовом отсеке. А потому — скорость упала с полных 28 узлов до едва 20. Что значило — продолжить выполнение задачи, обстрелять порт Вонсан, и еще до рассвета отойти под рассчитанный радиус прикрытия палубной авиацией, "Ямато" уже не может.

Повреждение "Ямато" первоначально приписали катерникам. О роли М-3, сначала зачисленной в пропавшие без вести, узнали позже, из показаний пленных японцев.

Ночь на 23 июня 1945. Авианосец "Тайхо", Японское море.

Прилетел катапультный разведчик с "Тоне". Просто чудо, что сумел найти эскадру, ночью. И еще большее чудо, что его не сбили свои же зенитчики, стрелявшие в любую воздушную цель. Но связаться с "Ямато" иным способом было невозможно. Контр-адмирал Нобуэй Морисита докладывал, что соединение было атаковано большим числом русских торпедных катеров, и понесло тяжелые потери. Кроме флагмана, уцелели лишь крейсер "Тоне" и эсминец "Новаки". Причем "Ямато" получил одно торпедное попадание, и не может развить ход свыше двадцати узлов.

Зачем было это сообщать? Адмирал Тоеда понял — контр-адмирал Морисита, как истинный самурай, не мог даже намеком показать свое сомнение и неуверенность в победе. Но посылал свое донесение в надежде, что ответом будет приказ сворачивать операцию и отходить домой. Поскольку, по трезвой оценке, вероятность поражения слишком велика, а вот надежда на успех — призрачна. Еще не поздно отдать приказ и до рассвета оказаться достаточно далеко от русских авиабаз, и от атак подлодок, зато под "зонтиком" авиации из Метрополии.

Но Тоеда знал, что приказа на отступление не будет. Слишком много было поставлено на карту, слишком важна было для Японии хотя бы тень победы в этой битве. Американцы сильнее на море, но плохо воюют на суше. Русские же непобедимы на земле, но в море они должны уступать японцам. Лишь при таком положении возможен для страны Ямато хоть как-то приемлемый мир. И если мы отступим сейчас — да, с большей вероятностью завтра мы сойдем на берег живыми. А послезавтра увидим конец Японии.

А если мы все умрем, до конца выполнив свой долг, но наша гибель будет не напрасной — разве не в том состоит истинный долг самурая?

Наверное в это верил и адмирал Рожественский, прорываясь через Цусимский пролив? Что даст России шанс если не на победу, то на лучший мир. Только Япония сегодня в намного худшем положении, чем Российская Империя в 1905 году — которой все же не грозил полный крах с безоговорочной капитуляцией и оккупацией территории. И если мы сейчас рухнем — подняться нам уже не дадут.

У нас есть лишь одно преимущество — Рожественский не был самураем и не знал кодекса бусидо. Который гласит — жизнь сдавшегося врага не стоит и горсти пыли. Потому, капитулировать бесполезно, все равно не пощадят, лишь еще и потеряешь честь. И — долг самурая тягче горы, смерть же легче пера.