Каргас и другие милиционеры окружили вход кордоном, чтобы спокойно занести внутрь раненых и ящики с лекарствами, а Калис и Нимча вошли без проблем. До того как выбраться из грузовика, Кильон поправил куртку: полумрак под гондолой позволял оставаться незаметным, но сейчас крылопочки явно выпирали из-под ткани. Пока он шел по портику «Красного дракона», кто-то даже схватил его за спину, но за дерзость тотчас получил прикладом по лицу – вероятно, от Мероки. Кильон очень надеялся, что злоумышленника интересовала куртка, а не скрытое под ней.

Вскоре они попали в специфически пахнущее, душное чрево купальни. Прежде оно угнетало Кильона, сейчас же он радовался всему, что разгоняло городскую вонь. В купальне стало темнее, чем он помнил, но она явно работала и клиентов не растеряла. Каргас подвел их к кабинету мадам Бистури в конце длинного коридора, который упирался в дверь подвала. Навстречу им попалась девушка – восковая фигурка, посмотревшая на них с профессиональным безразличием: они ведь прибыли по делу, а не развлекаться. Когда они вошли в кабинет, мадам Бистури оторвалась от диграфического гроссбуха.

– Рада, что вы вернулись, доктор! – проговорила она, скрывая удивление, словно он отлучался на минуту. Кильона она узнала мгновенно. – И ты, Мерока. Как… неожиданно.

– Нам здесь очень понравилось, вот мы и вернулись, – заявила Мерока.

– Благодарю, – вежливо отозвалась мадам Бистури. – Как видите, купальня выжила. Мы перенесли больше перемен, чем любое другое заведение на Клинке, и не сомневаюсь, что перенесем еще немало. Не стоит недооценивать недавние события: мы стали свидетелями одного из самых тревожных эпизодов в истории купальни. Однако мы его пережили, а теперь, когда прилетели вы, у нас появилась надежда.

– Что бы вы делали, если бы мы не прилетели? – полюбопытствовал Кильон.

Мадам Бистури равнодушно пожала плечами и что-то исправила в расчетах.

– То, что делали всегда. Приспосабливались бы.

– Часть препаратов мог уничтожить пожар. Сколько еще кораблей прорвутся через заслоны черепов, мы не знаем.

Новость не слишком заинтересовала мадам Бистури: возможно, ей уже сообщили о пожаре.

– Вы ведь пришли к мистеру Тальвару, – проговорила она, окунув перо в чернильницу. – Это вполне ожидаемо. Он был нам очень полезен, отрицать бессмысленно.

– Без кочегара в котельной никак, – подхватил Кильон.

– Я не это имела в виду. Деловые связи мистера Тальвара… – Мадам Бистури взглянула на Каргаса, наверное гадая, как лучше выразиться. – Скажем так: они оказались полезными для обеспечения безопасности купальни… в трудный период. Я всегда знала, что он влиятельный человек, но даже не представляла насколько. Он как цветок, который расцвел в темноте.

– Полагаю, он там же, где мы с ним встречались в прошлый раз?

– Нет, мистер Тальвар, что называется, поднялся, соответственно своему возросшему влиянию. Каргас вас проводит. Не пугайтесь тому, что стало с Тальваром.

– Мы и так знаем, что с ним стало, – сказала Мерока.

– Я имела в виду – с тех пор. Есть определенные перемены, и кое-кого они… шокируют. – Мадам Бистури снова бросила взгляд на Каргаса. – Понимаете, мистер Тальвар не любит, когда люди смотрят на него и обсуждают его внешность. Сейчас ему лучше, он не заперт в маленькой котельной.

– Меня в этой жизни уже ничего не шокирует, уверяю вас, – проговорил Кильон.

– Глядя на вас, почему-то думаю, что вы не преувеличиваете. Солоно там пришлось, да?

– Непросто.

Мадам Бистури вытащила ручку из чернильницы и посмотрела на Калис, потом на Нимчу, словно только что их заметила.

– По-моему, мы не знакомы.

– Калис и ее дочь Нимча – наши друзья, – пояснил Кильон.

– Не с Клинка ведь?

Кильон кивнул, понимая, что ложью здесь ничего не добьешься.

– Мы вместе странствовали, потом оказались гостями Роя. Обо всех нас отлично заботились.

– Впервые на Клинке? – спросила мадам Бистури, обращаясь не к Калис, а к Нимче.

– Да, – ответила та.

– Он, наверное, кажется тебе очень странным?

Девочка немного подумала и сказала:

– Нет.

– Однако ты же раньше ничего подобного не видела?

– Видела во сне, – возразила Нимча. – Но во сне у меня город был лучше. Во сне у меня он работал.

– Он и сейчас работает. В определенной степени.

– Нет, не работает. Город сломан. Он сломан давным-давно. Сейчас он хочет починиться.

– Пролетело несколько дней, а девочка говорит «давным-давно», – заметила мадам Бистури, неуверенно улыбнувшись.

– Я имела в виду – тысячи лет, – возразила Нимча.

– Какая необычная девочка! – Мадам Бистури испытующе глянула на Кильона – правда, мол? – В ней какая-то особая сила. Смотрит на меня, как на стеклянную. В жизни не чувствовала себя такой уязвимой.

– Нимча многое вынесла, – пояснил Кильон. – Отсюда и сила.

– Вы тоже многое вынесли. Похудели, побледнели, осунулись. Стали похожи на свою тень.

– На моем попечении больные и раненые. Меня заверили, что здесь о них позаботятся, – сказал Кильон.

– Разумеется. Все для наших великодушных благодетелей! Я велю девушкам освободить второй этаж, сейчас мы можем им пожертвовать. Ваши подопечные нуждаются в каком-то особенном уходе?

– Чуть позже я их осмотрю, пока особых проблем быть не должно. Лежачие наверняка обрадуются еде и питью, воде и мылу.

– Лично прослежу, чтобы их всем обеспечили. Пока же вы наверняка хотите поговорить с Тальваром?

– Вы позволите? – спросил Кильон.

На миг мадам Бистури смутилась.

– Раз вы с мистером Каргасом, моего разрешения не требуется.

– Я провожу их, – пообещал Каргас. – Мои люди занесут на второй этаж препараты и раненых авиаторов.

– Отлично. – Мадам Бистури перегнулась через стол и пожала Кильону руку. – Рада, что вы вернулись, доктор. Удивлена, но рада. Знала, что вы не бросите город. Мы ведь все его дети, правда? Где бы ни была наша родина.

– Где бы ни была наша родина, – повторил Кильон, ожидая, когда мадам Бистури выпустит его руку.

– Мать с дочерью останутся со мной, если у них нет дела к мистеру Тальвару.

– У нас есть дело, – решительно заявила Калис.

Кильона со спутницами повели в другую часть купальни, на одном этаже с кабинетом мадам Бистури, но в нескольких извилистых, без единого окна, коридорах от него. Для Кильона обшитые деревом стены не отличались друг от друга, и, когда их привели к тяжелым двойным дверям, он окончательно потерял ориентацию. Из-за дверей доносилась музыка – повторяющиеся аккорды простой мелодии, которую выводили духовые. Каргас постучал, и секунду спустя дверь приоткрылась. Милиционер переговорил с кем-то внутри, музыка полилась сквозь щелку и стала громче. Пара купальне хватало, но через щелку его валило столько, что Кильон изумился.