Увлечение свободой становилось опасным. Отменять семью и нравственные устои человеческого общества основоположники научного коммунизма не собирались. Они хотели лишь упразднить угнетение женщины и старую, буржуазную семью, основанную на материальном расчете. Но, как всегда, все хорошие идеи, овладевшие нашими массами, превращаются в нечто противоположное. Может быть, это происходит потому, что к новым идеям у нас особенно чутки двоечники, ведь им более, чем хорошим ученикам, свойственно надеяться на лучшее и легче расставаться с настоящим, которое постоянно напоминает им о их лени, недобросовестности и никчемности.

Кто-то с этим может и не согласиться — суть не в этом, а в том, что нормальные люди в нашей стране наконец поняли, что с безобразиями надо кончать.

Борясь за здоровый быт и семью против пережитков прошлого и темноты, гинекологи и идеологи писали статьи и книги. В 1927 году появились, например, такие книги: «О любви» Смидовича, «Половой вопрос» Ярославского, другой «Половой вопрос» Залкиндта, «Биологическая трагедия женщины» Немиловой, «Половые извращения» Василевского и др. В них говорилось не только о необходимости повышения половой культуры и соблюдении гигиены, но и о необходимости привлечения молодежи к занятиям физкультурой и спортом. Некоторые авторы даже цитировали Фридриха Ницше, считавшего лучшим средством от навязчивой сексуальности колку дров.

Доктор Гельман в 1923 году сравнил состояние полового влечения москвичей в эпоху революции и после нее и пришел к выводу о том, что революция ослабила его на треть. Причину такого явления он увидел в том, что революция использовала энергию, выработанную половыми железами человека, на дело освобождения трудящихся.

Чтобы быстрее донести до широких масс свои мысли и советы, ученые стали читать лекции и проводить в молодежных аудиториях диспуты о любви и дружбе. На диспутах можно было услышать очень революционные, с точки зрения семейного права, слова, например такие: «Нечего регистрировать брак как торговую сделку на бирже. Брак — пережиток старого быта. Долой росписи и печати! Долой алименты! Долой идиотизм семейной жизни! Регистрация брака унижает человеческое достоинство. Брак — союз добровольный и в регистрации не нуждается!»

Когда такого оратора кто-нибудь из присутствующих спрашивал: «А кто после развода детей содержать будет?» — тот, не задумываясь, отвечал: «Родители сами договорятся, как им обеспечивать своих детей».

Одна из самых передовых женщин своего времени, Александра Михайловна Коллонтай, которая также выступала против регистрации брака, отвечала на этот вопрос по-другому. Она считала, что алименты не только унижают женщин, но толкают мужчин в объятия проституток. «К тому же, — спрашивала Александра Михайловна, — какие алименты может выплатить фабричный рабочий, студент или безработный со своего скудного жалованья, стипендии и пособия?» Вместо алиментов она предлагала ввести всеобщее обложение, нечто вроде небольшого налога на все трудоспособное население, из которого создать фонд материнства и младенчества. «Чем получать поддержку от бросившего мужчины, — говорила она, — лучше получать поддержку от общества».

Выступал на тему семьи и брака также нарком здравоохранения Николай Александрович Семашко. В 1927 году вышла его книга «Против алиментной эпидемии, или На алименты надейся, а сама не плошай». На написание брошюры наркома подвигла проблема разводов и вообще несерьезного отношения молодежи к браку. Надо сказать, что существовавшие тогда законы способствовали этому. Одно время для развода даже не требовалось согласие другой стороны, да и когда оно требовалось, народные суды тоже довольно легко расторгали брак. Не удивительно, что в них в то время ежедневно рассматривалось по пятьдесят дел о взыскании алиментов на содержание детей. Помимо моральной стороны, тревожившей общественность, рассмотрение судами дел требовало больших материальных затрат, связанных с вызовом свидетелей, отрывом их от работы и пр. К тому же количество разводов и взысканий алиментов не сокращалось. Встречались папаши, выплачивавшие алименты на четырех и более детей. Алименты на содержание одного ребенка составляли 5–10 рублей в месяц и особо не ущемляли легкомысленных отцов, а те этим и пользовались. Но дело не только в алиментах. Наркома волновали аборты, калечившие женщин, проституция, развращенность молодежи и прочие невеселые вещи.

В статье «Больной вопрос», опубликованной еще 11 июля 1920 года в «Известиях», Семашко рассказывал о враче, которому одна женщина целовала руки за то, что он когда-то отговорил ее делать аборт. Нарком призывал на двери каждого акушера вывешивать обращение к женщинам, разъясняющее их нравственные обязанности перед коллективом и обществом, состоящие в пополнении его новыми членами. Поповская же мораль с ее «неубиением живого существа» была, по мнению наркома, в данном случае неуместна.

Нарком не ограничивался выступлениями в печати. Он, как было уже сказано, активно участвовал в диспутах. На одном из них, проходившем в Политехническом музее, затрагивались вопросы, связанные с венерическими заболеваниями и проституцией. Народа собралось много. В дверях была давка. На диспут рвались толстовцы, фрейдисты, сторонники воздержания и сторонники «опорожнения». Существовала такая «теория опорожнения». Согласно ей, чем раньше человек вступает в половую жизнь и чем активнее ее ведет, тем меньше глупостей делает. Наркома встретили рукоплесканиями. Он поклонился и объявил, что в данный момент для тревоги за половую жизнь в стране оснований нет. Зал разразился аплодисментами. Далее нарком оповестил аудиторию о том, что венерические заболевания в стране сокращаются, а услугами проституток граждане свободной России стали пользоваться меньше. О проституции оратор, в частности, сказал: «…По советским законам милиция обязана соблюдать правила вежливости и корректности по отношению к проституткам и не допускать грубого с ними обращения — не потому, что мы им симпатизируем, а потому, что видим в них жертв отрицательных сторон быта и социальных условий. Кто виноват в проституции? — вопрошал оратор и сам себе отвечал: — Виноват спрос». В этом Семашко горячо поддержал профессор Елистратов. Он даже потребовал, чтобы лица, пользующиеся проститутками, рассматривались как наиболее опасные эксплуататоры и как таковые лишались гражданских прав. «Женщина пойдет на проституцию, — продолжал Семашко, — тем скорее, чем она ниже в духовном отношении. Мужчина воспользуется проституткой тем скорее, чем он более обеспечен и духовно развит. Анкета среди рабочих показала, что чем выше квалификация, тем выше процент пользования проституткой».

Тезис наркома о том, что духовное развитие не помеха в общении с проститутками, не только не противоречил излияниям на этот счет в русской литературе (вспомните Добролюбова, Чернышевского, Куприна и др.), но и нашел подтверждение в предложении одного студента организовать «дом терпимости для нуждающихся студентов». Мотивируя свое предложение, студент ссылался на отсутствие государственных заведений такого рода и на наносимый этим здоровью молодежи вред. Однако голос его не был услышан. Не надеясь на государственную поддержку, студенты некоторых общежитий приглашали к себе женщин легкого поведения и передавали их из одной комнаты в другую на коллективное содержание.