— Да, правильно, «Джей-Пи-Эс».

— И ты ее зажег? Покажи мне, пожалуйста.

— Что показать?

— Как ты зажег сигарету.

Линли выключил магнитофон, вынул кассету, поставил прежнюю. Нажал на кнопку «запись».

— И что? — спросил Джимми. — Я сказал то, что сказал. И сделал то, что сделал.

— С помощью «Джей-Пи-Эс»?

— Вы что, не слышали?

— Да нет, слышал. — Линли потер лоб, потом посмотрел на мальчика. Джимми покачивался вместе со стулом. Линли сказал: — Почему ты лжешь, Джим?

— Я никогда…

— Что ты от нас скрываешь? Мальчик продолжал покачиваться:

— Слушайте, я же сказал вам…

— Неправду. А правды ты мне не сказал.

— Я был там, я сказал.

— Да. Ты там был. Ты был в саду. В сарае. Но в коттедже ты не был. И ты такой же убийца своего отца, как я.

— Убил. Ублюдка. Он получил по заслугам.

— В день, когда убили твоего отца, твоя мать должна была подтвердить получение заявления на развод. Ты об этом знал, Джим?

— Он заслужил смерть.

— Но твоя мать не хотела развода. Если бы она хотела, она бы подала собственное заявление через два года после его ухода из семьи. Это законная процедура. У нее были основания для развода.

— Я желал ему смерти.

— Но вместо этого она медлила целых четыре года. И наверно, думала, что в конце концов вернет его.

— Я бы снова его убил, если б можно было.

— У нее были причины так думать, Джим? Ведь все эти годы твой отец, в конце концов, продолжал ее навещать. Когда вас, детей, не было дома. И ты это знал.

— Я это сделал. Сделал.

— Осмелюсь предположить, что у нее все еще могла оставаться серьезная надежда. Если он продолжал искать с ней встречи.

Джимми поставил стул ровно. Принялся натягивать нижний край футболки на колени.

— Я вам сказал, — произнес он. Смысл был ясен: отвалите, я больше ничего не скажу.

Линли поднялся.

— Мы не станем выдвигать обвинения против вашего клиента, — сказал он мистеру Фрискину.

Джимми вскинул голову.

— Но он понадобится нам для нового разговора. Как только у него будет возможность вспомнить, что же в точности произошло вечером в прошлую среду.

Два часа спустя Барбара докладывала Линли о передвижениях Криса Фарадея и Аманды Бекстед ночью в среду. Аманда, сообщила она Линли, живет на Мортон-стрит в особняке, поделенном на квартиры. Соседи там сверху и снизу, сама приветливость: можно подумать, что они все свободное от сна время наблюдают за делами других. Аманда подтвердила, что Крис Фарадей был у нее.

В завершение своего доклада Барбара сказала:

— Так что я вижу это следующим образом: или смерть Флеминга является заговором целой Мортон-стрит, или Аманда Бекстед говорит правду. Я голосую за второй вариант. А вы?

Линли стоял у окна кабинета, руки в карманах, взгляд устремлен на улицу внизу. Разошлись ли газетчики и фотографы? — подумала Барбара. Вслух же она сказала:

— И что вам удалось узнать у вашего хулигана на этот раз?

— Новые и, с его стороны, невольные подтверждения, что он не убивал своего отца.

— Он твердо стоит на своем?

— Пока да.

— Черт. Почему мы просто не арестуем ее? Какой смысл пробираться вот так, словно с черного хода?

— Смысл — доказательства, сержант.

— Мы получим доказательства. У нас уже есть мотив, средства и возможность. Достаточно, чтобы задержать ее и хотя бы разок как следует допросить. После этого все остальное встанет на свои места.

Линли медленно покачал головой, долго смотрел на улицу под окнами, потом на небо, серое, как военный корабль, можно было подумать, что весна внезапно объявила мораторий.

— Мальчик должен назвать ее имя, — наконец произнес он.

Барбара решила, что ослышалась. Такое продвижение черепашьим шагом было настолько нехарактерно для Линли, что она даже рискнула объяснить это укоренившейся неопределенностью в его отношениях с Хелен Клайд, что было, конечно, не совсем этично для нее, как для подчиненной.

— Сэр. — Она постаралась говорить это тоном дружеского терпения. — По-моему, нереально ожидать этого от шестнадцатилетнего мальчика. Она все же его мать. Может, они и не ладят, но если он назовет ее убийцей своего отца, разве вы не понимаете, что он сделает с собой? И вы полагаете, что он этого не понимает?

Линли в раздумье теребил подбородок. Барбара ощутила достаточно смелости, чтобы продолжить:

— В одну неделю он потеряет обоих родителей. Вы действительно представляете, что он это сделает? Ожидаете, что он превратит свою сестру и брата, не говоря уже о себе, в настоящих сирот? Отданных под опеку? Не много ли вы от него хотите? Вы что, совсем хотите его сломать?

— Может быть, Хейверс, — сказал Линли.

— Хорошо. Тогда…

— К несчастью, сломить Джимми Купера именно в такой степени — это единственное, что нам может помочь докопаться до истины.

— Время уходит, — сказала Барбара. — С каждым новым днем промедления нам будет все труднее сделать новый шаг, Время дает людям шанс состряпать алиби. Оно дает им возможность поправить свои показания. И хуже всего — оно дает им возможность подумать.

— Что мне и надо, — сказал Линли.

— И сколько времени вам надо? — спросила Барбара.

— На что?

— На ваши раздумья.

— Вы не так меня поняли. Не мне нужно время подумать.

— Тогда кому, инспектор?

— Мне казалось, это очевидно. Мы ждем, чтобы убийца назвал свое имя. А это требует времени. Вы ошибаетесь насчет моих мыслей и насчет того, кому в этом деле что нужно сделать.

— Так кому же? — настойчиво спросила она. — Кому и что нужно сделать?

— Не Джимми, — ответил Линли. — И Джимми никогда не был этим человеком.

Джинни Купер долго складывала последнюю из выстиранных вещей. Сложить пижаму восьмилетнего ребенка не так уж трудно, просто, покончив со стиркой, Джинни уже не могла дольше оттягивать свое появление в гостиной, где ее дети последние полчаса смотрели чат-шоу.

Отправив пижаму Стэна в последнюю стопку белья, Джин взяла эту стопку и, выйдя из кухни, помедлила у лестницы. Стэн сидел на полу между диваном и кофейным столиком, прижавшись щекой к колену Джимми. Шэр сидела плечом к плечу со старшим братом, держась за рукав его футболки. Они теряли его, они знали, что теряют его, и при виде того, как они цепляются за Джимми, словно только это и могло их спасти, у Джинни так защипало в глазах, что ей захотелось кинуться и расшвырять их в разные стороны.