И абвер не избежал потерь. Для тогдашнего положения абвера и безнадежности, с которой немецкие солдаты маршировали навстречу суровой судьбе, представляется показательным инцидент, произошедший при похоронах павшего офицера абвера.

Летом 1943 года капитан – резервист Бамбергер, сотрудник сектора Шс главного управления абвера по Франции, был смертельно ранен пистолетным выстрелом при преследовании вражеского агента. Похороны состоялись на одном из парижских кладбищ. К этому моменту я руководил рабочей группой III главного управления абвера и с подчиненными мне офицерами и солдатами пунктуально прибыл на погребение. Мы встали вдоль длинной стороны могилы. На противоположной стороне стояли солдаты, принесшие гроб и опустившие его в вырытую могилу.

Также вовремя появился пастор, маленький, подвижный господин. Стоя на небольшом холмике земли, возвышавшемся над изголовьем могилы, священник обратился к собравшимся с пламенной речью, в которой вроде бы воспевались верность, отвага и прочие солдатские добродетели. Я немного отвлекся, мысленно прощаясь с погибшим товарищем. Но вдруг я насторожился. Не ослышался ли я? Так ли выразился пастор? Будто каждый должен мужественно заранее быть готовым к тому, чтобы там, в потустороннем мире, с другими товарищами захватить плацдарм и удерживать его, дабы нам, пока еще на этом свете воюющим солдатам, было легче однажды через этот плацдарм попасть на небо?

Когда до меня дошел смысл слов этого священника, я заметил, как лицо одного солдата из похоронной команды, стоявшего по другую сторону могилы, расплылось в едкой ухмылке. Сразу после погребальной церемонии я подошел к этому солдату и прикрикнул на него:

– Что вам взбрело в голову, как вы могли во время такой печальной церемонии ухмыляться?

На это солдат ответил:

– Прошу прощения, господин подполковник, но я уже несколько недель служу в этой «небесной канцелярии». У меня больше нет сил.

Но, несмотря на растущие потери на тайном фронте, несмотря на диверсии и нападения, несмотря на лишения и смерти, жизнь продолжалась. Именно потому что повсюду подстерегала опасность, выживавшие хотели что – нибудь получить от жизни.

У человека, идущего летом 1943 года днем по Парижу, могло легко сложиться превратное впечатление о положении дел. Улицы оживленны, большинство магазинов открыто. Меню заполненных ресторанов все еще предлагают богатый выбор блюд и лакомств. Их запасы замечательных вин и разнообразных сортов шампанского казались неисчерпаемыми. Многие военнослужащие и штабные сотрудницы делали покупки, как и в прежние два года.

Пока еще можно было купить почти все: одежду, меха, драгоценности, косметику. Штабные сотрудницы редко могли устоять перед соблазном, чтобы не посоревноваться с парижанками гражданскими нарядами. Во французском платье, напудренных и накрашенных, в городе в них было и не признать немок. Это навело на размышления одного высокого чина из Берлина, однажды приезжавшего к нам в отель «Лютеция». Он порекомендовал мне положить этому конец.

Тогда я выступил с докладом (правда, принесшим немного пользы) перед подчиненным мне вспомогательным женским персоналом. Одна из них, по имени Изольда, после этого появилась у меня в бюро и заявила: «Если вы не выносите мой макияж, то переведите меня в Марсель. Там в нашем отделении я знаю кое – кого, который находит меня красивой, такой, как я есть».

Изольду перевели в Марсель.

Численность персонала, задействованного на тайном фронте противника на Западе, и собственно положение абвера

Самую ясную картину о численности персонала на тайном фронте противника сообщала служба радиоперехвата. В январе 1944 года она, в результате работы стационарных и передвижных станций радиопеленгации, пришла к следующим выводам: в оккупированных районах, не считая тылового восточного театра боевых действий, работали около 200 радистов, поддерживающих радиообмен с одним из лондонских радиоцентров. Примерно 150 из них дислоцировалось во Франции, Бельгии и Нидерландах, остальные в Дании, Норвегии, Италии, Испании и Северной Африке.

Каждый из этих радистов противника входил в директивно – связной штаб, руководивший агентурной сетью или подразделениями движений Сопротивления в названных странах. В целом, как уже однажды упоминалось, за этой руководящей головой стояли десятки тысяч агентов, а если сюда причислить и французское Сопротивление, то сотни тысяч бойцов тайного фронта против Германии.

Эти данные совсем не завышены. Их подтверждают публикации во Франции, с другой стороны они рассчитываются по цифрам, в свое время полученным из германских разведки и контрразведки и оперативных служб.

Мне долгое время пришлось работать с соответствующими документами, нужными для подготовки очередного ежемесячного доклада о положении контрразведывательной деятельности на Западе. Из них следовало, что в 1941–1944 годах германские оперативные службы только во Франции арестовали минимум 25 тысяч человек. При этом у меня просто не было возможности охватить все задержания. Уголовная полиция по арестам предоставляла абверу далеко не все документы.

В соответствии с анализом, проведенным во многих странах, органами безопасности арестовывался всегда лишь незначительный процент шпионов, диверсантов и членов действующей оппозиции. Особенно это относится к оккупационному периоду во Франции, поскольку с 1942–го по 1944 год из обширных районов страны были полностью выведены германские войска и полиция. В основе этого анализа лежат данные, что в 1944 году только во Франции на тайном фронте против Германии боролись сотни тысяч. Французские источники приводят более высокие потери, чем приведенные здесь 25 тысяч.

Представляется уместным познакомить немецкого читателя с этими цифрами, чтобы он получил представление о – сегодня трудновообразимом – размахе войны на тайном фронте, но также и объяснить ему, отчего широкие массы в странах бывшего противника из – за высоких потерь, понесенных ими в той войне, еще и сегодня испытывают к нам, немцам, антипатию и гнев, а некоторые даже и ненависть. И мы должны делать все, чтобы именно они вступили на путь примирения и, если это когда – нибудь возможно, сделались нашими друзьями.

Но насколько сильны в те годы были германские органы, в задачу которых входило подавление вражеской агентурной сети и движения Сопротивления на западном театре военных действий? И что можно сказать об организации этих сил?

Если контрразведывательная работа на восточном оперативном направлении уже давно стала главной задачей подвижных подразделений фронтовой разведки, то абвер – за исключением службы радиоперехвата – на оккупированных территориях на Западе до конца 1943 года в общем и целом имел стационарные отделения, частично укомплектованные женским вспомогательным и секретарским персоналом. Описанное развитие событий на тайном фронте в конце 1943 года потребовало изменения организации. Стало особенно ясно, что сотрудникам контршпионажа необходимо быть гораздо подвижнее, чтобы иметь возможность собирать их в кулак в тех местах, где на тайном фронте нужно было действовать наиболее эффективно.