Быть может, это всё. Наконец-то всё…

— Не грусти, Итковиан! — сказал Остряк. — Может, война закончится, прежде чем мы туда доберёмся — вот ведь будет славный взвизг в конце истории, а?

— Реки — для того, чтоб пить и чтоб в них тонуть, — простонала Хетан, обхватив рукой бочонок.

Скворец улыбнулся.

— Я-то думал, ваши предки были мореходами, — заметил он.

— Которые потом одумались и закопали свои треклятые каноэ раз и навсегда.

— Что-то ты без обычного почтения о них отзываешься, Хетан.

— Я сейчас тебе на сапоги сблюю, старик. Как ещё мне говорить?

— Не обращай внимания на мою дочь, — сказал Хумбролл Тор, оглушительно топая по палубе ногами в меховых сапогах. — Её одолел даруджиец.

— Не смей упоминать этого слизня! — прошипела Хетан.

— Тебя может порадовать то, что он последние три дня пробыл на другой барже, пока ты страдала, — сообщил Скворец. — Оправлялся.

— Он сбежал только потому, что я поклялась его убить, — пробормотала Хетан. — Не должен он был влюбляться, червяк скользкий! Нижние духи, ну и аппетиты!

Хумбролл Тор рокочуще захохотал.

— Никогда не думал увидеть такой славный…

— Ой, отец, молчи!

Огромный вождь баргастов подмигнул Скворцу.

— Я уже жду не дождусь знакомства с этим человеком из Даруджистана.

— Тогда я обязан тебя предупредить, что внешность — обманчива, — сказал Скворец. — Особенно в случае Круппа.

— О, я его видел издали, когда дочь моя его таскала за собой туда-сюда, по крайней мере, вначале. А поздней я заметил, что роли поменялись. Замечательно. Хетан, видишь ли, во всём — дочь моей жены.

— А где твоя жена?

— Уже настолько далеко в дальних пределах Белолицей гряды, чтобы я мог дышать спокойно. Почти. Может, ближе к Кораллу…

Скворец улыбнулся и в который раз подивился тем дарам дружбы, которые обрёл в последнее время.

Мимо тянулись некогда ухоженные берега реки Маурик. В камышах виднелись рыбацкие причалы и швартовые столбы; в иле и песке на берегу догнивали старые лодки. Вокруг рыбацких хижин недалеко от воды поднялась высокая трава. Пустота и заброшенность этого места сразу же омрачили настроение Скворца.

— Даже для меня, — проворчал позади Хумбролл Тор, — это невесёлое зрелище.

Скворец вздохнул.

— Мы приближаемся к городу, да?

Малазанец кивнул.

— Ещё день, скорее всего.

В ответ на эти слова сзади отчаянно застонала Хетан.

— Думаешь, Бруд знает?

— Полагаю, да, по крайней мере, отчасти. У нас среди конюхов и вожатых есть Моттские ополченцы…

— Это кто ещё такие, командир?

— Это что-то вроде отряда наёмников, вождь. Преимущественно лесорубы да крестьяне. Они случайно сформировались — и это мы, малазанцы, тому виной. Мы как раз взяли город Ораз и двигались на запад, к Мотту, который в срок сдался, если не считать окраин Моттского леса. Дуджек не хотел, чтоб партизаны нападали на наши линии снабжения, ведь мы уходили всё дальше и дальше от моря, вглубь материка. Так что он послал «Мостожогов» в Моттский лес с приказом выловить их — они нам нос расквасили не раз и не два. Также обошлись и с Золотыми морантами. В конце концов Дуджек нас отозвал, но к тому времени Моттских ополченцев уже нанял Бруд. Включил в свою армию. В любом случае, — малазанец пожал плечами, — они ребята хитрые, возвращаются снова и снова, точно глисты — пришлось научиться с ними жить.

— Поэтому ты знаешь, что твой враг о тебе знает, — кивнул Хумбролл.

— Более или менее.

— Вы, малазанцы, — сказал баргаст, качая головой, — играете в сложную игру.

— Иногда, — согласился Скворец. — А в иные дни мы просты донельзя.

— Однажды ваши легионы пойдут на Белолицую гряду.

— Сомневаюсь.

— Почему? — резко спросил Хумбролл Тор. — Неужели мы не достойные враги, командир?

— Слишком достойные, вождь. Нет, правда в другом. Мы заключили с вами договор, а Малазанская империя относится к таким вещам очень серьёзно. К вам придут с уважением и предложениями установить торговлю, границы и тому подобное — если вы того пожелаете. Если нет, послы уйдут, и больше вы не увидите малазанцев до тех пор, пока сами того не пожелаете.

— Странные вы завоеватели, чужеземцы.

— Да, в этом — такие.

— А почему вы в Генабакисе, командир?

— Малазанская империя? Мы здесь, чтобы объединить, и через объединение разбогатеть. Но мы не против, если не только мы разбогатеем.

Хумбролл Тор стукнул по своей кольчуге из монет.

— И лишь серебро вас интересует?

— Ну, вождь, есть разные виды богатства.

— Разве? — Могучий баргаст подозрительно прищурился.

Скворец улыбнулся.

— Встреча с кланами Белого Лица — одна из таких наград. Разнообразие — большое богатство, Хумбролл Тор, ибо оно — родина мудрости.

— Твои слова?

— Нет, Императорского историка, Дукера.

— А он говорит от имени Малазанской империи?

— В лучшие времена.

— А эти времена — лучшие?

Скворец встретил взгляд тёмных глаз баргаста.

— Возможно.

— Да заткнитесь вы оба! — прорычала позади Хетан. — Я умираю.

Хумбролл Тор развернулся, посмотрел на свою дочь, скорчившуюся у бочонка с зерном.

— Мысль, — пророкотал он.

— Какая?

— Может быть, у тебя и не морская болезнь, дочь.

— Да ну! Что же тогда… — Глаза Хетан широко распахнулись. — Нижние духи!

В следующий миг Скворцу пришлось неуклюже навалиться на планширь и свесить ноги, чтобы поток хорошенько отмыл его сапоги.

Шторм обрушился на Маурик некоторое время спустя после того, как город был оставлен, он повалил декоративные деревья и насыпал увитые водорослями дюны под стенами домов. Улицы укрыл чистый, белый песчаный ковёр, так что не было видно ни обломков, ни тел.

Корлат в одиночестве ехала по главной улице портового города. Слева темнели приземистые, широкие склады, справа — жилые дома, таверны и лавки торговцев. Сверху между складами и плоскими крышами лавок были натянуты верёвки, на которых висела морская трава, словно кто-то украсил город перед морским праздником.

Если не считать лёгкого шевеления под дыханием тёплого ветра, никакого движения не было видно ни на улице, ни в примыкающих переулках. Двери и окна зияли чёрными, печальными провалами. Со складов забрали всё, огромные раздвижные двери оставили открытыми.