Тем не менее одна из таких психических контратак гитлеровцев чуть было не кончилась трагедией для двух работников нашего политотдела.

Старший инструктор майор Колесников и помощник начальника политотдела по комсомолу Саша Лебедев пробирались в одно подразделение на передовой. Углубившись в небольшой лесок, они спокойно продолжали свой путь, вышли на опушку — и тут из леса выскочила целая рота гитлеровцев и, стреляя на ходу, бросилась им наперерез. Заметив это, наше подразделение, окопавшееся на опушке с другой стороны, открыло огонь. Оказавшись в зоне перекрестного огня, наши коллеги бросились назад. Падая и задыхаясь, они бежали, напрягая все силы, стремясь во что бы то ни стало уйти, не попасть в руки гитлеровцев. Разумеется, молодой Саша Лебедев бежал много быстрее и легче, чем уже облысевший майор, далеко обогнал его и потому не заметил, когда и где потерял майора. Последний же, израсходовав все силы, упал и дальше двигаться уже не мог, страх и изнеможение парализовали его движения. Вынув пистолет, Колесников приготовился к последней схватке.

Контратака меж тем усиливалась, бой разгорался. Отбежав в безопасное место, Саша вдруг обнаружил, что где-то потерял майора. Тревога за жизнь товарища резко ударила в виски; не мешкая, он вернулся обратно, рискуя собственной жизнью, нашел Колесникова, схватил под руку и под градом пуль вытащил в безопасное место. Этот высоко моральный поступок Саши Лебедева мы горячо одобрили, а Колесников, я в этом уверен, не забудет его до конца своих дней. А как же иначе, разве могут работать в политорганах люди аморальные, с низкими человеческими качествами?

Конец вражьей пушки

Общее наступление на нашем фронте развивалось успешно.

Войска, наступавшие на Валгу, продвигались более или менее успешно. Что касается правого фланга, здесь гитлеровцы оказывали более упорное сопротивление, стремясь во что бы то ни стало задержать наши войска и дать возможность своей нарвской группе вовремя выйти из боя и успеть выскользнуть из неизбежного мешка, который для них готовился.

Особенно упорные бои шли за железнодорожную и шоссейную дороги Тарту — Валга, здесь немцы почти беспрерывно бросались в контратаки. Но остановить наше наступление они уже не могли.

Для удара по городу Тырва в помощь стрелковым частям был выдвинут танковый полк. Чтобы проверить действия этого полка и общий ход операции мы с товарищем Вашурой выехали на передний край и неподалеку от шоссе Тарту — Валга в ложбине редколесья и кустарников обнаружили замаскировавшийся танковый полк! Отыскав командира, мы обрушились на него с упреками и требованиями немедленно атаковать сопротивляющиеся узлы противника и овладеть городом Тырва — согласно боевому приказу!

— Да мы уже пробовали атаковать, но вон видите, что получилось из нашей атаки, — спокойно ответил командир полка. — Где-то в лесу замаскировалась противотанковая батарея противника и не дает нам ходу. Сейчас работает наша разведка и разведка артиллеристов.

Мы посмотрели в сторону, куда показывал подполковник. На шоссе Тарту — Валга горели два танка Т-34. Красные языки пламени и черные клубы дыма поднимались высоко в небо, рвались баки с горючим маслом, выбрасывая огромные фонтаны огня, раздавались гулкие взрывы снарядов внутри машин, танки погибали на наших глазах.

— Экипажи спаслись? — спросил Вашура.

— Пока неизвестно. Послали вспомогательную группу, еще не вернулась.

Подвели двух сильно обгоревших танкистов. Лицо одного из них, лейтенанта, обгорело страшно, местами потрескалось, он, кажется, ничего не видел, волосы на голове тоже сгорели, иногда до самых корней, обожгло и руки, он еле держался на ногах. Покачиваясь, он время от времени выкрикивал:

— Верните мне глаза!

Старший сержант был тоже сильно обожжен, но держался бодрее; несмотря на боль, заботливо поддерживал и успокаивал лейтенанта. Подъехавшая санитарная машина приняла раненых в кузов, и врачи приступили к обработке.

Экипажа другого танка все еще не было.

Решив поточнее разобраться в обстановке, мы выехали к шоссе, на котором горели наши танки, за этот тракт и шла борьба. Прямо перед нами, за шоссе, стоял каменный полуразрушенный сарай, за ним укрывалась группа наших солдат, огня они не вели, но за чем-то внимательно наблюдали. Мы решили подъехать к ним и выяснить, что за группа и почему она здесь бездельничает, когда кругом идет жестокий бой. Но только наш «виллис» опустил передние колеса в кювет, как тут же взвизгнул снаряд. Не растерявшись, шофер рванул машину вперед. Но не успели мы перескочить второй кювет, как опять, теперь уже сзади нас, чухнул второй снаряд. Резво, как катапультой выбросило нас, мы кинулись вон из машины, и через несколько секунд оказались в укрытии за каменными стенами сарая. Вдоль шоссе прямой наводкой била немецкая противотанковая пушка.

— Все время, сволочь, бьет откуда-то по дороге! И, видать, не один! — ругались солдаты. — Никак не можем точно засечь, откуда.

За сараем укрывались в основном подносчики пищи и боеприпасов различных подразделений, возвращавшиеся после завтрака на свои базы. Было здесь и два разведчика от армейского артиллерийского полка, которые вели наблюдение за действиями вражеской батареи.

Обозлившись, вероятно, что не удалось подбить наш «виллис», немец начал остервенело долбить по сараю — совсем бесполезное дело, его толстые каменные стены были не по зубам даже пушке. Но именно в этот момент разведчики-артиллеристы нащупали наконец точное расположение вражеской противотанковой батареи.

Через несколько залпов наших артиллеристов шоссе навсегда стало свободным для движения.

К вечеру весь лесной массив севернее Тырвы и шоссейная дорога Тарту — Валга были полностью очищены от оккупантов.

Часовня Барклая де Толли

Пробираясь по лесным чащобам в глубь обширного лесного массива, я вдруг увидел русскую часовню. Массивная, сложенная из камня, оштукатуренная и красиво оформленная, она напоминала надгробный памятник. Подойдя ближе, я прочитал тисненные золотом на мраморной доске буквы: «Барклай де Толли», — остальная часть эпитафии была разбита. Этого выдающегося русского полководца смерть настигла по пути в Петербург именно здесь, в этом лесном массиве у большого тракта, здесь он и был похоронен. Я обошел вокруг часовни. Ажурная металлическая ограда в нескольких местах была разрушена. Окна выбиты. Входная металлическая дверь выломана, висела на одной петле. Гитлеровские бандиты разграбили и осквернили саркофаг покойного, даже плита над могилой была разворочена, осквернен был сам прах умершего. Поистине нужно быть дикими варварами, чтобы дойти до такого кощунственного надругательства над прахом давно умершего человека.

Союзники Гитлера — эстонские богачи

Утром третьего дня наступления немцы были выбиты из своих последних укрепленных позиций. Город Тырва был взят. Немцы не успели эвакуировать даже свой госпиталь. Все «цивилизованные» врачи и средний медицинский персонал, бросив раненых и медсестер, «культурно» удрали.